Зима была холодной
Шрифт:
— Миссис Коули. — Колум обещал себе, что просто кивнет, но сердце против воли забилось быстрее, стоило увидеть шляпку, а улыбка упорно не желала сходить с лица. Он старался не смотреть на неё, но то и дело кидал взгляд, и, когда она прошла мимо, тепло поздоровавшись и слабо пожав его руку, с трудом удержался, чтобы не посмотреть вслед. Реакция на появление Алексис обескуражила Колума, — к подобным эмоциям он не привык. И во время службы, когда он говорил о смирении и любви Божьей, стараясь не смотреть в её сторону, взгляд нет-нет да и скользил по склоненной голове в тёмно-зелёной шляпке.
— Сегодня служба была особенно проникновенной, —
— Отец МакРайан, а я хотела с вами поговорить. — Алексис извинилась перед Мередит и отошла в сторону, беря Колума под руку. Невесомая ладошка показалась неподъёмной, она прожигала кожу сквозь ткань рукава, а от сгиба локтя к груди побежали тысячи крохотных иголок. Меж тем виновница этого душевного переполоха совершенно ничего не замечала, ловко маневрируя между повозок и горожан.
— Мне необходимо поделиться с вами новостью, которая в скором времени изменит всю мою жизнь, — доверительно сообщила Алексис, когда они отошли на несколько шагов от ближайших ушей. — Когда вы сможете уделить время?
— Вы хотите поделиться с другом, или исповедоваться перед священником? — уточнил Колум, глядя поверх её головы на луг. Трава на нём давно пожелтела и высохла, и отчего-то в его груди тоже что-то болезненно сжалось и начало высыхать, сжимаясь и причиняя почти физическую боль. Он не хотел слышать, что она скажет, и не понимал сам себя. Таким смятённым Колум был, наверное, лишь один раз в жизни — когда умерла мама, и пришлось брать ответственность за брата. Но сейчас ведь совершенно иное! Чувства к Алексис пугали и были совершенно некстати, но страшно было в них то, что он совершенно не был над ними властен.
— А можно поговорить как с другом-священником? — светло улыбнулась Алексис, и сердце снова ухнуло вниз, чтобы забиться через мгновение с удвоенной силой. Колум медленно кивнул, сознавая, что не может, просто не может отвести от неё взгляд.
— Тогда я заеду к вам после праздника, вы не возражаете? Вы ведь будете на празднике в кафе Эммы?
Колум машинально кивнул, совершенно не понимая, о чём идёт речь.
— Может, составите мне компанию по пути в город? — спросила она, и Колум снова кивнул, позволяя себя увлечь к повозкам. — Как вы считаете, ваш брат будет сегодня в городе?
— Миссис Коули! — На них буквально налетел капрал Лоуренс, избавив от необходимости отвечать. — Святые небеса, я так рад видеть вас живой и невредимой! — Он заключил её ладонь в свои и с чувством пожал. — Знали бы вы, как я стремился броситься на ваши поиски! Но вы ведь понимаете: нельзя было бросать отряд, люди рассчитывали на меня и…
— Я прекрасно понимаю, капрал, — ответила Алексис, искренне ему улыбаясь. — Уверяю вас, мистер МакРайан сделал всё возможное для моего спасения.
Колум невольно вздрогнул: неужели Лоуренс не расслышал этой затаённой нежности, с которой она заговорила о его брате? А может, это он сам себе всё выдумал? С чего он вообще взял, что между миссис Коули и Киллианом что-то есть? Разве могла она
Колум выдохнул, чувствуя непреодолимое желание расправить плечи и пуститься в пляс. Он снова посмотрел на свою спутницу, но на этот раз без сожаления, с каким смотришь на чужую женщину. Почему он столько времени не обращал на неё внимания? Может, пришла пора позволить и себе, наконец, стать счастливым, раз Киллиан так упорно отвергает своё счастье?
— Я буду рад видеть вас у Эммы, — заключил меж тем капрал и, приложив пальцы к кепи, попрощался.
— Боюсь, если нас задержит ещё хотя бы одни желающий поздравить меня со спасением, мы не успеем на пироги, — весело сокрушалась Алексис, отыскивая взглядом свою повозку.
— Тогда нам определённо следует поторопиться, — заявил Колум. Он с готовностью помог ей взобраться на козлы, и сам устроился рядом, перехватывая поводья. Щёлкнули вожжи, и Алексис весело вскрикнула, придерживая шляпку — лошадь резво сорвалась с места, заставив покачнуться назад.
В кафе собрался почти весь город, и столиков на всех не хватило, но расстроенными никто не выглядел. Алексис и Колум не успели занять место и теперь стояли с Мередит, Джоном и детьми и в стороне, попивая кофе.
— О, мистер МакРайан! — весело крикнула Мередит, помахав рукой. — А с ним и капрал Лоуренс! Наши герои.
Алексис старалась смотреть спокойно, хотя сердце подпрыгнуло при одном только упоминании его имени. Киллиан кивнул, любезно поздоровался с дамами и отошёл к брату, а Лоуренс рассыпался в комплиментах, не сводя сияющих глаз с Алексис.
— Я не устану повторять, как счастлив, что вы вернулись к нам, миссис Коули! — Лоуренс действительно буквально светился, смущённо краснея от проявления чрезвычайно буйных эмоций. Но поделать с собой ничего не мог — счастье от возможности видеть Алексис перед собой, знать, что с ней не случилось ничего худого, буквально переполняло.
— Уверен, каждый в городе выразит согласие с вами, — заметил Колум, который успел незаметно подойти и теперь тщательно пытался усмирить зверя, что начал ворочаться внутри, тихо рыча: Алексис слишком доброжелательно улыбалась капралу. И слишком живо, по его мнению, согласилась, чтобы он принёс кусок пирога со стола.
Была ли у него хоть малейшая возможность удержать её подле себя? Открыться в своих чувствах? Но каких? Колум и сам понимал, что его недовольство выглядит, по меньшей мере, смешно. Кто он для неё? Духовник, друг, не более. И все его душевные терзания, неожиданно острые, болезненные, должны оставаться тайной, даже если при каждом чужом взгляде, направленном на неё, хочется рвать и метать. Колум глубоко вздохнул, надеясь, что его смятение остаётся незамеченным, и попытался завладеть вниманием Алексис, весело щебетавшей о празднике с Мередит.