Зима посредине мира
Шрифт:
– Ага. Если не выгонят. Слышал, что сказали?
– Вряд ли, иначе сразу бы отправили в спальный корпус, а тут наказание. Скорее всего тренер поорёт и вернет на тренировку. Тем более завтра всё равно день отдыха. Может, забудется?
– Может, – он сосредоточенно разглядывал вилку в руке.
– Это всего лишь сборы. И вообще, мало ли чего не бывает на трассе.
– Нет, – Алексей озабоченно покачал головой. – Надо потерпеть, надо нормально пробежать полумарафон. Нужен результат.
– Он же здесь всё равно не идёт ни в какой
– Разница в том, чтобы получить рекомендацию в областную сборную и попасть на общероссийское первенство в этом году, а через год я уже в юниоры по возрасту прохожу.
– Ну, если ни тебя, ни меня не допустят, то кто здесь выйдет на полумарафон? Человек пять-шесть, не больше, – попытался ёрничать я.
– А тебе не важно, попадёшь ты на первенство или нет? – Алексей нахмурился.
– Важно, конечно! Но я не буду убиваться, если не попаду.
Алексей, который всё время разговора смотрел в основном куда-нибудь в сторону или вниз, поднял на меня глаза и с интересом задержал взгляд.
– А ты уже бегал двадцать пять километров?
– Конечно, – почему-то соврал я. – А ты?
– Тоже, – ответил он после краткой заминки и снова отвернулся.
Я ходил с отцом на длинные дистанции, но редко на скорости. Папа следил за моей физической формой и дополнительно тренировал меня, по мере своих собственных возможностей уделяя внимание именно выносливости. На региональных межшкольных соревнованиях я дважды участвовал в забегах на пятнадцать километров и один раз занял первое место. Умея правильно распределять силы на знакомой трассе, я не сомневался, что и полумарафон на сборах смогу пройти без особенных затруднений.
Наше общее молчание казалось теперь значительным и осмысленным, я впервые мог смотреть на Алексея свободно и почти без фальши. Представилось, что мы давние близкие друзья, которые понимали друг друга без слов – мне понравилось это новое распределение воображаемых ролей, при котором можно проявлять сердечность и участие. Я видел, как его что-то изводит и он раздумывает, стоит ли со мной откровенничать. Наконец Алексей решился и неуверенно спросил:
– Ты же в одиннадцатом классе?
– Да.
– Значит, тоже в этом году школу заканчиваешь. Куда будешь поступать?
– На архитектурный. В Москву. А ты?
– Погоди, на архитектурный?! Ты серьёзно? А как же тренировки, соревнования?
– В теории, это возможно совмещать. Там даже своя команда лыжная есть, мне папа сказал. Думал сначала про заочку, но родители хотят, чтоб я очно учился, тогда можно ещё военную кафедру пройти. Ну, не получится со спортом, значит не получится. Зато будет профессия.
– Ясно. Предки заставили.
– Ничего и не заставили. Я сам выбрал, куда буду поступать. А ты куда пойдешь?
В выражении его лица появилось что-то жёсткое. Он ответил не сразу.
– Не всё ли равно.
– Конечно, всё равно, – я старался не обидеться. – Тем более, если это такая тайна. Не хочешь, не говори.
– Не
– Вообще-то уже январь на дворе.
– В курсе. Я хотел в институт физкультуры, тоже в Москве.
– Нормально!
– Тут есть сложность, – он вздохнул, а спустя несколько секунд молчания безрадостно продолжил. – Отец хочет, чтобы я поступал в университет на финансово-экономический факультет. Я с октября с репетиторами занимаюсь.
– Ну, ты мог бы заочно учиться и тренироваться. И это твоя жизнь. Почему он должен за тебя решать? И почему именно финансово-экономический?
– Чтобы заниматься бизнесом. Он считает, что за частным бизнесом будущее. А спортом на жизнь не заработаешь. Должно быть своё дело, которое приносит прибыль. У нас своя фирма, уже давно, отец ещё с кооператива начинал. Мебель там всякая, двери, окна… Я не говорю, что не хочу на экономфак, просто пока ещё не решил.
В моем сознании парень с румянцем, проступившим на его щеках, и смятыми от шапки волосами никак не связывался с какой-то мебелью и вообще «бизнесом». В самом этом слове, которое недавно все подряд стали употреблять, звучало что-то притворное, ненастоящее. Алексей страстно увлекался лыжами и спортом: я видел с каким азартом он катался и как радовался, когда ребятам по вечерам вместо отдыха разрешали поиграть в волейбол или настольный теннис. Почему он должен доказывать родному отцу, что чего-то стоит в жизни? Я не знал подобных забот: родители проще относились к моему выбору и никогда ничего не навязывали, в нашей семье всё решалось как-то само собой.
– Надо же. Мой папа мечтает, чтобы я стал спортсменом, – сказал я. – Он сам спортивной гимнастикой в молодости занимался.
– Занимался? А сейчас?
– Сейчас… – я замялся.
Папа рано лишился надежды на спортивное будущее из-за травмы, долго работал в обычной подмосковной школе учителем физкультуры, а в самом начале девяносто первого года уволился и пошел в бригаду отделочников, чтобы содержать семью, при этом никогда не жалел себя из-за того, что жизнь пошла не так, как он планировал. Я любил отца и никогда не стеснялся его непрестижной работы, но сейчас перед Алексеем, мальчиком из состоятельной семьи, мне снова захотелось соврать, придумать для папы какую-нибудь более важную должность.
– Когда он ещё молодой был, после армии, в аварию попал, колено разбил. Сейчас тренер в спортшколе.
Мне сразу же стало стыдно за своё малодушие, но признаться в лжи я не мог. Алексей положил локти на стол.
– А почему ты не пошёл в спортивную гимнастику? Мог бы с отцом тренироваться.
– Мы с папой и так вместе занимаемся. У меня всё детство в гимнастическом зале прошло. Но вообще я лыжи люблю. И зиму. У нас есть дом в деревне, я раньше все зимние каникулы там проводил, когда бабушка ещё жива была. Мне первые лыжи как раз она подарила.