Зимний цветок
Шрифт:
Но если приглашения не последует, Кит сводит ее в «Колеридж», где она закажет огромный кусок наполеона. Затем Кит проводит ее до квартиры Кейти в… Виктория нахмурилась и нашарила в ридикюле клочок бумаги с адресом бывшей служанки. В Кэмден-Тауне. Она задумчиво прикусила губу. На этом пункте плана зиял жирный пробел. Кейти так и не прислала ответ с подтверждением, но Виктория знала, что все обойдется. Иначе и быть не может. В конце концов, они же подруги. Но если по каким-то причинам Кейти не сможет ее приютить, придется обратиться к стряпчему и попросить оплатить неделю в отеле. Хотя вряд ли дойдет до такого.
Младенец начал издавать булькающие звуки, и Виктория сурово посмотрела
Поезд затормозил с оглушительным скрежетом, отчего женщина с малышом на коленях проснулась и дернулась так сильно, что ребенок едва не слетел на пол. Кембридж, волшебное, по-спартански выдержанное царство шпилей и замковых башен, на фоне серого зимнего неба выглядел суровее обычного. Виктория по-ребячьи показала старинным зданиям язык: она знала, что женщин здесь не жалуют.
При виде возникающего из тумана города потоком нахлынули воспоминания. Вот они с сестрами играют в салочки в парке. Добродушные споры в кругу художников, поэтов и политиков, что числились в друзьях отца. Запомнившийся надолго ужин, когда она, Ро и Пру с распахнутыми от изумления ртами наблюдали, как Уолтер Сикерт [3] разрисовывает стену, чтобы доказать кому-то свою точку зрения. Миссис Таннин пришла в ужас, но отец только смеялся и несколько недель не позволял смывать рисунок. Девушка улыбнулась воспоминаниям и позабыла о волнениях.
3
Уолтер Ричард Сикерт (1860–1942) — английский художник.
Когда поезд со скрежетом остановился на Паддингтонском вокзале, тревоги вернулись с новой силой. Но стоило Виктории шагнуть на перрон, как Кит стиснул ее в медвежьих объятиях:
— Я уже боялся, что ты никогда не приедешь!
— Олух, я же говорила, что приеду. — Виктория улыбнулась.
Костюм лорда Киттреджа сидел безупречно, впрочем как всегда. Молодой человек следил за собой, как настоящий денди, и Виктория ничего не имела против. Ей нравились хорошо одетые мужчины.
Кит взял Викторию за руку, и они стали пробираться сквозь толпу к грузчикам, занятым багажом. Кит протянул носильщику несколько монет, чтобы тот помог донести два больших дорожных чемодана, и повел девушку к выходу.
— Давай пропустим скучную встречу, и я покажу тебе достопримечательности.
Виктория со смехом хлопнула его по руке:
— Я выросла в Лондоне, так что у меня было время насладиться его красотами.
— Да, но ты не наслаждалась ими со мной. Подумай, как весело мы проведем время в Кенсингтонских садах или у Биг-Бена. Могу поспорить, что тебе под силу разговорить гвардейцев ее величества.
— Я еду в издательство! Где твое авто?
— Шофер ждет у входа. А может, сходим проверить, не рухнул
Кит распахнул перед Викторией дверцу просторного серебристого автомобиля, обошел капот и прыгнул на сиденье.
— Хватит дурачиться! Мы едем на Лексингтон-плейс. — Виктория перегнулась через переднее сиденье и вручила водителю листок с адресом. — Он немного помялся, — покраснев, добавила она. — Наверное, слишком долго вертела в руках.
— Ничего страшного, мисс. Буквы вполне разборчивы.
Девушка ответила ослепительной улыбкой, и Кит силой оттащил ее назад, на сиденье.
— Перестань смущать шофера и удели внимание мне!
— Бедняга, разве тебе нужно внимание? Неужели поклонницы недостаточно тобой восхищаются?
— Кто наплел тебе подобную чепуху? Хотя можешь не говорить. Передай Элейн, что поклонницы — плод ее воображения, не более. И даже если они существуют, сейчас я провожу время с лучшей подругой, и она выглядит весьма привлекательно.
— Правда?
В вопросе невольно прозвучала обеспокоенность. Виктория выбрала темно-серую вельветовую юбку годе и жакет в тон с каракулевым воротником и витой отделкой. На голове красовалась черная бархатная шляпка с простым пером. С одной стороны, девушке не хотелось одеваться слишком строго, на случай, если Волосатый Герберт (глупый Кит и глупое прозвище) не любит суфражисток, но с другой — ей необходимо выглядеть взрослой, уверенной женщиной.
— Правда. И кому какое дело, что подумает Волосатый Герберт?
— Мне, — оскорбленно шмыгнула носом Виктория. — Крайне важно произвести хорошее впечатление при первой встрече. Я хочу много зарабатывать, чтобы жить в свое удовольствие.
— Ага, вот и разговор о деньгах. Ты же знаешь, что в хорошем обществе о них не вспоминают.
— Глупая традиция, тебе не кажется? Особенно когда все вокруг только о них и думают.
Кит откинул голову и от души рассмеялся:
— Вот почему я так тебя люблю. Ты говоришь вслух то, о чем никто не решается упоминать.
Несколько неловких секунд в воздухе висело слово «люблю», но Виктория продолжила, будто ничего не заметила:
— Например, я не должна говорить о том, что дядя держит в руках все наши деньги, пока мне не исполнится двадцать пять или я не выйду замуж…
— Что? — выпрямился Кит. — Это невозможно. Особенно если учесть, что Ровене уже двадцать два. Она может опротестовать подобное распоряжение в суде.
— Я точно не знаю всех формальностей, — покачала головой Виктория. — Отец оставил нам неплохое наследство, но им распоряжается дядя до тех пор, пока нам не исполнится двадцать пять либо мы не найдем достойных мужей. Видимо, отец боялся, что его дочери станут жертвами аферистов.
— Вот почему вы с Ровеной переехали в Саммерсет.
Девушка кивнула:
— Мне нравится поместье, но мы с сестрой не привыкли к подобному образу жизни.
Автомобиль остановился перед высоким кирпичным зданием. По коже Виктории от страха поползли мурашки. Сейчас или никогда. Она обнаружила, что стиснула руку Кита и отчаянно не желает ее отпускать. Но нет. Как она намерена стать самостоятельной женщиной, если будет постоянно полагаться на других? Шофер вышел из машины и открыл дверцу. Грудь будто сжал обруч, а сердце мячиком запрыгало в груди. О боже! Только не сейчас. Виктория усилием воли взяла себя в руки. Как ни странно, Кит молча держал ее за руку, пока дыхание не восстановилось, — ни шуток, ни колкостей. Виктория благодарно улыбнулась и вышла из автомобиля.