Зимний цветок
Шрифт:
— Как это?
Пруденс дернулась и покраснела. В смущении уставилась на свои ногти, но Мюриэль терпеливо ждала ответа. В конце концов девушка подняла голову и улыбнулась:
— Мама не всегда служила гувернанткой. Начинала она простой горничной. Ее семья не отличалась достатком. Скорее всего, когда-то они были в услужении у Бакстонов. Но сэр Филип пожалел молодую горничную, когда та осталась совсем одна с грудным ребенком на руках, и нанял ее ухаживать за своей беременной женой и маленькой дочкой. Он всегда отличался исключительной добротой.
В горле встал ком. Пруденс знала, что на самом деле сэр Филип пытался искупить гнусную несправедливость и позаботиться о незаконнорожденном
— Жена сэра Филипа умерла при родах, и он попросил маму поработать няней, а затем оставил ее в качестве гувернантки. Он знал, что она не имеет необходимого образования, но мать страстно любила книги, да и сэр Филип помогал ей в обучении дочерей. В итоге у них сложилось довольно странное сотрудничество. Когда я выросла и потеряла мать, я часто задумывалась, как же она справлялась с работой. — Пруденс задумчиво умолкла. — Я помню, как в детстве часами лежала без сна и ждала, пока мама не погасит лампу и не ляжет в кровать. Сейчас я понимаю, что она училась по ночам, чтобы идти впереди нас.
На миг в кухне воцарилась тишина. Мюриэль потянулась и потрепала девушку по руке:
— Похоже, твоя мама была очень целеустремленной женщиной.
Пруденс со всхлипом втянула воздух:
— Да. Я только жалею… — Она смешалась.
— О чем жалеешь, дитя?
— Лучше бы она сразу рассказала мне об обстоятельствах моего рождения. О незаконном происхождении. Как вы рассказали Кейти.
Пожилая женщина пожала плечами:
— Это не моя заслуга. Нам долго пришлось жить с моей матерью, чтобы иметь хоть какую-то крышу над головой. Мать называла Кейти не иначе как «маленький выродок», так что я сразу рассказала дочке, что это значит. И уверила, что все равно ее люблю и не стоит обращать внимания на слова бабушки. Будь у меня выбор… не думаю, что призналась бы добровольно.
По дороге домой — а до квартиры предстояло отшагать десять кварталов — Пруденс обдумывала признание Мюриэль. Она не смогла решить, как сама поступила бы в подобной ситуации, но твердо знала одно: как больно обнаружить, что твоя жизнь опутана ложью со всех сторон.
Дома Пруденс положила завернутый в чистую ткань пирог на полку в кухне, чтобы подогреть позже, когда Эндрю вернется домой. По крайней мере, девушка знала, что сегодня их ждет вкусный ужин, и надеялась, что сумеет повторить рецепт самостоятельно. Уборка квартире не требовалась. Кроме чтения, заняться дома было нечем, так что Пруденс надела теплый шерстяной плащ и вышла прогуляться.
В отличие от Мейфэра, где она проживала раньше, в Кэмден-Тауне кипела жизнь в любое время суток. Мужчины и женщины всех возрастов и сословий толкались на тротуарах и в трамваях. Фабричные кварталы сменялись жилыми. Тянулись ряды представительных старых особняков, поделенных на квартиры. В подобном доме и жила Пруденс. Она часто выходила днем на длительные прогулки, чтобы отогнать скуку. Порой девушку посещали мысли, что всю жизнь ей только и придется, что заботиться о муже. Даже когда Эндрю выучится на ветеринара и они переедут в провинциальный аграрный городишко, где муж откроет клинику, даже тогда ей придется постоянно заниматься домашним хозяйством. Сменится лишь окружение. Дни будут протекать в непрерывной готовке, уборке и стирке. И рождение детей ничего не изменит, лишь прибавит хлопот. Неужели мама и сэр Филип готовили ее к такой жизни?
Пруденс свернула на Краундейл-роуд, к парку. Если мать знала, что ее ждет подобная участь, к чему попытки дать приличное образование? К чему тем, кого Мюриэль окрестила «батраками», читать Чосера и Шекспира?
На Пруденс навалился привычный гнет вины. Только во время одиноких прогулок она решалась признаться себе в подлинных чувствах. Почему-то вдали от маленького дома, который она с таким трудом создавала из мелочей, Пруденс не ощущала себя предательницей. Она питала глубокую привязанность к мужу, и супружеские ночи полнились любовью, особенно сейчас, когда молодожены лучше понимали, что делают. Но от улыбки Эндрю не замирало сердце, а от его смеха не подгибались колени. Только Себастьян вызывал у нее подобные чувства. Щеки девушки запылали, и на миг она позволила себе вспомнить лицо лорда Биллингсли. Как его губы с готовностью растягиваются в улыбке, а глаза теплеют при взгляде на нее.
И тут, будто по мановению волшебной палочки, поблизости раздался знакомый смех.
Пруденс замерла и огляделась. Риджентс-Парк обычно оживлялся в это время дня: леди и джентльмены выходили на послеобеденную прогулку, няни выводили маленьких детей подышать свежим воздухом. В висках бился пульс. Почему она решила, что голос принадлежит Себастьяну? Ему полагается сейчас быть в университете, разве не так? Но тут смех донесся снова, чуть дальше. Пруденс ни за что на свете не спутала бы его ни с чьим другим. Она заподозрила, что сходит с ума. Смех перенес ее в прошлое, в ночь перед побегом из Саммерсета. Лорд Биллингсли заверил ее, что все обойдется — у него на примете есть подходящее место. Пруденс закрыла глаза, и в голове ясно встала последняя встреча.
— Есть и другая причина, по которой это было бы замечательно. — Лорд Биллингсли остановился и повернулся к Пруденс. Его темные глаза загадочно поблескивали в сумерках. — Вы не исчезнете, и я смогу вас видеть.
Ее сердце тяжело билось в груди, и Пруденс на миг почудилось, будто Себастьян собирается ее поцеловать, но он отвернулся и зашагал дальше. Похоже, он понимал, что еще одно бурное переживание может ее надломить.
Сейчас Пруденс отчаянно жалела, что Себастьян не поцеловал ее. Даже если им не суждено встретиться вновь, воспоминания о поцелуе хватило бы на долгие годы. Она развернулась и на подгибающихся ногах заспешила к выходу из парка. Лицо горело от стыда — она изменила мужу, пусть и в воображении. По залитым вечерним солнцем улицам Пруденс торопилась домой, к Эндрю.
— Черт тебя побери, Биллингсли. Ты что, хочешь сказать, что у лейбористов есть шанс? — Кит хлопнул друга по спине. — В последнее время ты ведешь себя как старик, то и дело ворчишь и волнуешься. Можно подумать, тебя терзает разбитое сердце.
Себастьян вздрогнул, и Кит подозрительно прищурил глаза. Хотя большинство молодых членов Каверзного комитета не отказывались закрутить случайный роман, до сих пор все успешно избегали даже намека на свадьбу. Судя по всему, придется присмотреть за другом.
— Ты стараешься переменить тему, поскольку даже отдаленно не представляешь, о чем я говорю, — ответил Себастьян. — Признай, ты ничего не читал о текущих прениях.
— Прения так же скучны, как и учеба. Со временем тебе придется признать, что я прав. А сейчас неплохо бы согреться. Пойдем в клуб?
— Ты же сам настоял на прогулке в парке, — пожал плечами лорд Биллингсли.
— Хотел немного тебя расшевелить.
— Как мне поможет свежий воздух, если нужно обсудить столько насущных вопросов?