Зимний эндшпиль
Шрифт:
– Я около семи пришла, – сказала Эмма. – Пойду Майка разбужу, а охранник сейчас до журналиста дойдёт, и все будут в сборе.
– А куда ялик-то привязать? – Гоша кинул за окно. – Сейчас так телепать начнёт, лодку о пирс точно разобьёт. Да и жертву нужно куда-то переместить, его, конечно, вряд ли укачает, но дополнительные волнения ему точно не нужны.
– Катер можно в сарай для лодок загнать, – подал голос управляющий. – Это вот то строение, – мужчина показал на добротный сарай, торчавший на береговой линии слева от пирса. – Там волнение не сильное, и ветер
– Ну я пошёл, помогу рулевому, – сказал Гоша и, быстро ретировавшись наружу, чуть не столкнулся по дороге с заспанным журналистом. – Пардон, – сказал оперативник и тяжёлыми шагами побежал к судёнышку, отчаянно стремящемуся оторваться с привязи.
– А у вас определённо весело, – открывая в широком зевке рот, сказал Волков. – Что, до сих пор расследуете убийство и расчленение манекена?
– Ну, не совсем так, – покривил губы следователь, – вы-то у нас кто, я забыл.
– Журналист. Артём Волков. Прибыл из столицы. Намедни, – слегка высокомерным тоном проговорил блогер.
– Ох, я смотрю, у вас тут персона на персоне, – следователь вздохнул и, оглядев присутствующих, спросил: – А что, сейчас-то все собрались?
– Меня здесь хоть кто-нибудь слышит?! – топнув ногой, крикнул Иконников. – Где моя жена?
– Любезный, ну вы так орёте, что у меня голова уже разболелась, – поморщился следователь. – Вы думаете, если вы ещё громче будете сотрясать воздух, что-то изменится? А вы не пробовали жене своей позвонить, например.
Иконников взглядом пригвоздил следователя к месту, выхватил из кармана телефон и вылетел наружу, а Плеханов только покачал головой и посмотрел в сторону уединившихся за дальним столиком для заполнения обязательных бумаг криминалиста и судмедэксперта.
– Морнинг, – с прохода, ведущего на кухню, донёсся бодрый голос владельца бара. – Оу, мы ещё не открылись, а у нас так много посетителей. А что с диваном? – застыл на месте Майк, глядя на окровавленное пятно, оставшееся после трупа и полностью пропитавшее ворсистую обивку.
В этот момент дверь в бар открылась вместе с порывом ветра, внутрь наперевес с пластиковой ногой и с перекошенным лицом забежал Иконников. Он, тыкая конечностью во все стороны, бешено вращал глазами и орал:
– Это что?! Я спрашиваю, это что?!
– Мужик, ты чего шумишь-то так? – положил ему тяжёлую руку на плечо следом зашедший Гоша. – Некрасиво так делать, ну-ка сядь.
– Вы понимаете, что это туфля моей жены? Почему она оказалась здесь? Это дорогие туфли, я их помню, мы вместе покупали, – с этими словами Иконников осел на стул и растерянно стал оглядывать окружающих.
Эмма с управляющим переглянулись, девушка пожала плечами и, подойдя поближе, тихо проговорила:
– Так это как раз те ноги, которые мы нашли возле куста. Они вчера в этих туфлях были. Вы вчера сказали, что ваша жена чуть позже придёт.
– Юрий Андреевич, – следователь сверился с блокнотом, – а вы сами-то, когда последний раз жену видели?
– Мы приехали, распаковались, я управился первым и пошёл сюда,
– Так вы с ней общались?
– Нет. В душевой свет горел, я подумал, она там, прилёг и сразу уснул. Устал очень, – Иконников на секунду замолчал, потом сунул руку в карман, вынул оттуда телефон и, пролистав несколько сообщений, посмотрел на дату доставки месседжа от жены. – Так это она вчера вечером мне написала, – он поднял глаза и потряс головой. – Ничего не понимаю.
– Да вы так не волнуйтесь, – Плеханов подсел поближе. – Вы, когда пришли, сказали, что она вам сообщение прислала, что в бар пошла, пока вы спали. Так?
– Да помню я, что сказал. Вот сообщение, – он повернул экран телефона к Плеханову, на котором светилось сообщение: «Я иду в бар».
– Хорошо. А кто у вас на воротах сидит?
– Охранник, – сказала Эмма.
– Да, он нас вчера встречал, – подтвердил Иконников.
– Так, а где этот товарищ сейчас?
– Я его за Волковым посылала. Вас же охранник разбудил? – обратилась она к поправляющему здоровье большой кружкой пива журналисту.
– Ох, кто меня только в этой жизни не будил, – хихикнул Артём, – но охранника я бы точно запомнил. Сон алкоголика короток и тревожен, поэтому, как только ветер начал шевелить крышу, и заскрипел ваш ультрамодный дом, я проснулся и решил убраться подальше, пока меня не унесло.
– Сейчас я ему позвоню, – сказала Эмма, но тут же отрицательно покачала головой. – Не берёт.
Плеханов развёл руками и, осмотрев молчаливых людей, произнёс:
– Гоша, ну надо как-то выручать ситуацию. Будь другом, дойди до поста, попроси товарища прийти к нам. И проверь, чтобы ворота были заперты, а то ещё кто-нибудь или придёт, или сбежит, а в округе сейчас ходить нельзя. А ребята-то, кстати, где? Капитан наш и санитары?
– Катер крепят, сейчас придут.
– Пойдёмте, я провожу к сторожке охранника, – коротко сказала Эмма. – Вон там дождевики можно взять, – она указала на вешалку, где и правда висело несколько клеёнчатых плащей.
Дождь на улице шёл сплошной полосой, тонул в волнующейся сильными волнами воде, но иногда оставлял кляксы мокрого снега, словно ранняя зима решила прокрасться робкими шажками, примеряясь к новому пространству, прежде чем полностью занять его.
– Хоть на минуту сбежать из этого дурдома, – проворчала Эмма, выходя на улицу, – сил уже никаких нет.
– Не любите большие сборища?
– Не особо. Нам туда, – сказала Эмма и показала на ровную стрелу главной улицы, ведущей к въездным воротам. – Хорошо хоть ворота закрыты, а то в такой ветер створка точно бы отвалилась. Ваня вчера починил, – раскрыв дверь в подсобку, где базировался охранник, Эмма хотела что-то сказать, но буквально поперхнулась словами: – Это что такое?
Охранник сидел на своём стуле, уткнувшись головой в стену, кожа его была странного синеватого цвета, одна рука безвольно висела вдоль тела, а вторая лежала поверх кроссворда, пальцами упираясь в последнее написанное слово: «Память».