Зимний Волшебник
Шрифт:
– М-да...
Он свернул в один из коридоров и успел заметить, как на противоположной стороне мелькнули одежды и процокали три пары каблуков. Догонять и стыдить он никого не стал, подумав только, что с Пешей точно надо что-то делать. Его пагубное влияние среди молодняка возрастает от года в год. Он был уверен, что преданные подопечные бежали не от своего любимого и несравненного повелителя, а от работы, которую он нёс за плечами. Даже без всех своих способностей Ионел хорошо знал каждого своего подданного, изучив все страхи, горести и радости, в какой-то мере даже разделив их с ними.
Ещё он знал свою реакцию на насморк и простуды. Возможности
Ионел покачал головой в ответ своим мыслям и толкнул двери своих покоев. Может, если он выпьет сейчас вина и полежит, насморк отступит? Как-то он подозрительно быстро завладел им.
Покои повелителя не отличались самыми большими комнатами в замке. Ионел предпочитал иметь в личной собственности побольше помещений с занавесями и гобеленами, за которые можно было бы быстро спрятаться, если вдруг кто в неурочное время потребует на совет или ещё на какое-либо скучное мероприятие. Ну и любовные игрища было весьма занятно устраивать среди отрезов ткани, спускающихся с потолка и отдалённо напоминающих лес. Были здесь и комната ожиданий, и приёмная и даже небольшой будуар-столовая.
Погружённый в невесёлые мысли Ионел прошагал прямо к шкафчику у обеденного стола, вытащил бутылку, покрутился в поисках бокала, вспомнил, где в последний раз видел их, и пошёл в спальню.
Уже на подходе к ней, вампир замедлил шаг, явственно почуяв что-то неладное. Дверь в опочивальню была приоткрыта и из-за неё доносились какие-то шорохи и шёпот. Ионел остановился в дверях, прислушиваясь. Вот не дай богиня, Пеша вздумал устроить какую-то шуточку. На личной территории повелителя это бы уже перешло все границы. Впрочем, голос был скорее женским....
– Кис-кис-кис. Иди сюда? Куда ты делся? Смотри, какой сочный кусочек у меня есть. Ну вылези же.
Ионел распахнул дверь.
Прелесть драпировок, гобеленов и балдахина была ещё и в том, что спрятаться от самого хозяина спальни среди них было практически невозможно. Впрочем, сейчас незваный посетитель и не старался, явно всем своим существом почуяв, что попался, а потому замер и задрожал, как забившийся в угол зайчонок.
Ионел не торопясь подошёл к торчащей из-под кровати задницы. Критично осмотрел грязные пятки, виднеющиеся из-под грязного же подола молочного платья, а затем несильно
– Ну?
– спросил он.
– И что ты тут забыла, Крина?
Девушка снова вздрогнула, дёрнулась, стукнулась головой, чуть не упала носом вперёд, запутавшись в подоле, и, наконец, неуклюже выползла, являя свою курчавую каштановую шевелюру, сейчас изрядно припорошенную пылью, смущённое бледное личико с бледно-бордовыми пятнами румянца и остальную изящную фигурку, красиво подчёркнутому платьем с чрезмерно глубоким декольте и заниженной талией.
– Повелитель, - промямлила она, умудрившись совместить почтительность с испугом.
Ионел нашарил стоящий на полу бокал, зубами вырвал пробку и налил себе вина.
– Это я знаю. Дальше.
Крина сделала очень большие и несчастные глаза. Прямо обнять и плакать. И не воспоминать о других мелочах. К её сожалению на Ионела это не действовало.
Он отпил вина, цокнул языком и пристально уставился на подопечную.
– Кис-кис-кис?
– намекнул он.
– Только не говори мне, что ты притащила кошку.
Крина всплеснула руками - только сейчас Ионел заметил что-то красное в её руках: в правой мясо, в левой какую-то вещь ещё и с белым мехом. Она замотала головой.
– Ну что вы, я же не совсем ещё с ума сошла! Как можно?
Ионел разглядывал вино в бокале и пытался прозондировать комнату. Аллергии на кошек у него не было, но и особой любви к шерстяным комкам, ссущим, где ни попадя, он тоже не испытывал. То ли из-за насморка, то ли ещё из-за чего, пока что в пределах комнаты он никого больше не ощущал. Заметив, что вампирша долго молчит, он показательно нахмурился.
– Крина, давай сама, пока я добрый. Всё равно всё узнаю.
Она закусила губу и беспомощно оглянулась на кровать. Потом вздохнула и зажмурившись, как перед прыжком в прорубь, выпалила:
– Я всего лишь хотела порадовать вас, повелитель! Я знаю, что вы не хотели праздника, что у вас не было настроения, и вообще это... как там? "глупые человеческие выдумки". Но вы в последнее время такой невесёлый, такой несчастный... Я так хотела вас развеселить, просто увидеть вашу улыбку! Это должен был быть сюрприз! Подарок! Я не думала, что он... ну, того....
Ионел допил вино, отставил бокал и выдохнул. Особого облегчения он пока не чувствовал. Не очень хороший знак.
– Итак. Ты хочешь сказать, что ты: раз - наплевала на мои чётко высказанное нежелание праздновать человеческие торжества, два - сама за меня решила, что лучше твоему господину, три - вышла из замка, нарушив мой запрет и сердечную просьбу, четыре - без разрешения проникла в мои личные покои, пять - приволокла что-то странное мне под кровать?
Впечатлённая тяжестью своих преступлений, Крина застыла, а потом рванула со слезами на глазах лобызать сапоги повелителя.
– Простите меня-а-а-а-а-а-а!
Ионел непроизвольно дёрнул ногой, потом подождал, постукивая пальцами по подлокотнику, но ноги его не отпускали, продолжая реветь и обнимать. Тут дело было ещё и в том, что как Ионел хорошо изучил своих подданных, так и несколько приближённых за века бок о бок не плохо разбирались в его реакциях. И Крина на самом деле прекрасно понимала, что несмотря на все показанные оскалы и гримасы, Ионел, по-видимому, гораздо больше озабочен чем-то другим, на фоне которого выходка Крины выглядит детской шалостью. Так что немного раскаяния - а там, глядишь, ещё и приласкают, успокаивая.