Зимняя бегония. Том 2

Тянь-Эр Шуй Жу

– Сегодня первое число, прошу второго господина Чэна проверить товар.

Ланьхуа заглянула в соседний флигель и осмотрелась, Чэн Фэнтай еще не вставал с постели. Она спросила:

– Хорошо, как ваша фамилия?

Шан Сижуй задумался на мгновение:

– Моя фамилия Тянь.

Ланьхуа попросила его подождать и, желая сделать как лучше, повернулась к спальне и тихо прокричала:

– Второй господин! Некий господин Тянь просит вас проверить товар!

Она крикнула еще дважды, но ответа так и не получила. Тогда молоденькая служанка, позабыв о приличиях, начала выкрикивать «Второй господин!», голос ее звучал все звонче. В этот миг занавесь вдруг отбросили, в комнату ворвалась личная

служанка второй госпожи Инхуа, руками она изобразила, будто перерезает себе горло. Ланьхуа не успела ничего сообразить, как в комнату с сердитым видом вошла вторая госпожа, сощурив раскосые глаза, она принялась браниться:

– Чем дальше, тем все больше забываешь о приличиях! Что за крик подняла! На севере ты тоже так себя вела?

Ланьхуа, держа в руках трубку, стояла с опущенной головой, она не смела даже вздохнуть, а глаза ее покраснели от слез. Чэн Фэнтай, разбуженный их галдежом, не мог больше оставаться в постели, шаркая домашними тапочками, он направился к телефону, чтобы ответить на звонок. Волосы у него были всклокочены, глаза еще не открылись после сна, и про себя он жаловался: у него ведь нет друзей по фамилии Тянь, все его друзья в это время или в объятиях женщин, или спят крепким сном! Только те, кто занимают у него денег или торопят с доставкой товара, могли его искать. Взяв трубку, Чэн Фэнтай нарочно улыбнулся Ланьхуа, чтобы успокоить ее. Не прошло и несколько лет, как ее купили на севере, а она по-прежнему оставалась неуклюжей деревенской глупышкой, и потому ей часто доставалось. Чэн Фэнтай обращался с ней особенно ласково. Завидев его улыбку, вторая госпожа тотчас помрачнела и с решительным видом села за рукоделие, чтобы не покидать комнаты. Дрожащая от страха Ланьхуа тихонько прокралась к выходу, не зная, что ждет ее дальше.

Шан Сижуй так и не дождался ответа, не в силах терпеть тишины, он принялся напевать себе под нос отрывок из оперы, чтобы развлечься, он напевал всякий раз, как у него появлялась свободная минутка. Едва Чэн Фэнтай взял трубку, как тут же услышал приглушенное пение с другой стороны – мягкое и проникновенное, словно губами певец прижимался к уху, щекоча их, это была куньцюй. Чэн Фэнтай рассмеялся, но, испугавшись, что его смех заметит вторая госпожа, повернулся спиной и нарочно принялся кричать на пекинском диалекте:

– Тянь-лаобань сегодня в недурном настроении, раз решили позвонить мне по телефону. Чем могу вам служить?

Шан Сижуй изумленно вскрикнул:

– Я не сказал еще ни слова, как ты понял, что это я?

Чэн Фэнтай ответил:

– Кто, кроме нашего Тянь-лаобаня, может петь так красиво?

Шан Сижуй тотчас же ликующе рассмеялся, он не в силах был сдержать воодушевления, и смех его полнился детским озорством:

– Есть кое-кто! Хотя и уступает немного Тянь-ла-обаню!

Чэн Фэнтай рассмеялся вслед за ним:

– И в самом деле появился товар, способный меня поразить?

– И впрямь появился.

– Тогда в котором часу встретимся?

– Сейчас.

– Сейчас? – Чэн Фэнтай взглянул на часы, была четверть первого, не рано и не поздно. Но по правилам традиционного китайского театра самые стоящие пьесы ставили вечером, а знаменитым артистам отдавали заключительные номера в представлениях:

– И какой стоящий товар может быть в это время?

У Шан Сижуя не осталось терпения говорить, он лишь добавил:

– Ты просто приходи! Приходи скорее! А если опоздаешь, я уйду один.

Чэн Фэнтай повесил трубку, впопыхах оделся и отправился на встречу, выражение лица у него было совсем иным, чем когда он шел обсуждать деловые вопросы. Вторая госпожа озадаченно глядела на него, подумывая позвать Лао Гэ, чтобы тот подготовил машину. Лао Гэ как раз обедал с женой, на столе стояло горячее,

одет он был в старую домашнюю кофту с жирными пятнами, волосы и лицо у него тоже все засалились, и, пока он переоделся бы и собрался, прошло бы время. Но не такой у Шан Сижуя был нрав, чтобы ждать. Чэн Фэнтай не простоял у порога и минуты, прежде чем сам не выдержал, потуже затянул галстук и сел за руль. Так или иначе вторая госпожа что-то заподозрила: на деловые встречи он не отправлялся без водителя, самое важное для Чэн Фэнтая – пустить пыль в глаза.

Подъехав к дому Шан Сижуя, Чэн Фэнтай дважды посигналил, и Шан Сижуй тут же выпрыгнул из ворот и ворвался в машину:

– Едем! Труппа «Юньси»!

Чэн Фэнтай и не подумал тронуться с места, а хмуро улыбнулся:

– Давай-давай, садись рядом со мной. Бросил меня за руль, заставил вести машину, а сам уж и превратился в барина!

Вытянув шею, Шан Сижуй вгляделся в его лицо:

– О! Это второй господин! И в самом деле виноват, не заметил тебя. А где Лао Гэ?

Чэн Фэнтай в раздражении закатил глаза: ну что за человек! Все мысли только об опере, а его даже и не замечает. Не говоря ни слова, Чэн Фэнтай ухватил Шан Сижуя за воротник и силой усадил рядом с собой. Хорошо еще, что тело у Шан Сижуя гибкое и податливое, с громким криком он свалился на сиденье, а усевшись, собрался было уже ругаться. Чэн Фэнтай приказал:

– Не шуми! Сиди смирно!

Увидев, что Чэн Фэнтай и правда недоволен, Шан Сижуй тотчас же присмирел и уселся прямо, он хорошо понимал, когда стоило помолчать.

От хутуна Наньлогу [30] до труппы «Юньси» всего десять минут, однако Чэн Фэнтай давно не сидел за рулем, растерял все навыки да и дорогу уже подзабыл. По пути он объехал пару лишних улиц, и Шан Сижуй начал уже подозревать, что тот намеренно тянет время, чтобы позлить его. Шан Сижуй начал сердиться, то и дело он закатывал рукав и глядел на свои швейцарские часы, громко причитая и ахая. Чем сильнее он волновался, тем медленнее ехал Чэн Фэнтай, и под конец Шан Сижуй уже прямо-таки извивался на сиденье, словно ему приспичило помочиться. Когда они подъехали к воротам театра, машина не успела еще остановиться, как Шан Сижуй уже выскочил из салона и пропал, словно помчался в объятия возлюбленной. Чэн Фэнтай взглянул на опустевшую дорогу и невольно выругался:

30

Хутун Наньлогу (кит. ????) – один из старейших пекинских хутунов.

– Твою мать…

Оставалось загадкой, что происходило между Шан Сижуем и Сяо Чжоуцзы после их первой встречи, но сейчас они необычайно сблизились. Пробравшись извилистыми путями за сцену, Чэн Фэнтай нашел Шан Сижуя в темной, захламленной комнатушке, тот своими руками наносил Сяо Чжоуцзы грим. На Сяо Чжоузцы было белое монашеское платье. С гримом его лицо выглядело особенно прекрасно: вытянутое, с алыми губами и блестящими глазами. Взгляд юноши выражал скорбь и беспокойство, казалось, стоит только подуть ветерку, и он тут же рассыплется. Пышущий энергией и воодушевлением Шан Сижуй лишь усиливал это ощущение.

Сидевший скованно Сяо Чжоуцзы жалобно взглянул на Шан Сижуя:

– Шан-лаобань, вы расскажите мне, как сыграть… Правда… Расскажите мне…

Шан Сижуй, взяв его за подбородок, сдержал дрожь во всем теле Сяо Чжоуцзы и принялся растушевывать румяна на его лице, отчего Сяо Чжоуцзы зарделся розовым, словно цветы персика:

– Твое дело – просто петь. Пой как ты привык. Ты ведь не стал еще звездой! Никто тебя и не знает, так что не бойся сыграть плохо. Дай мне посмотреть на твою игру.