Зимняя бегония. Том 2
Шрифт:
– Если ты можешь петь только со мной, то не сможешь петь никогда. Если ты не можешь опереться на себя, как же ты будешь играть на сцене, под таким давлением? Вставай.
Заливаясь плачем, Сяо Чжоуцзы поднялся. Шан Сижуй взял его за руку и сказал:
– Обычно если я не дома, то в театре «Цинфэн». Дорогу ты знаешь. Впредь если захочешь, найди возможность улизнуть и отыщи меня, я объясню тебе, как играть.
Тем самым он согласился принять его в ученики, пусть и не дал официального статуса. Сяо Чжоуцзы ликовал, от волнения он вновь собрался кланяться ему. Но Шан Сижуй заключил его в объятия, не позволяя упасть на колени.
Но в тот миг, за кулисами захудалого ветхого театра, Чэн Фэнтай имел счастье лицезреть зарождение дружбы двух величайших актеров китайского театра своего времени. Впрочем, отнесся он к этому с совершеннейшим безразличием. Когда Сяо Чжоуцзы закончил изливать душу Шан Сижую, Чэн Фэнтай кивнул ему, и Сяо Чжоуцзы, съежившись и всхлипывая, подошел. Чэн Фэнтай грубо схватил его за руку, задрал юбку и оттянул штаны. Бросив быстрый взгляд, он стремительно отпустил его и разочарованно протянул:
– И все-таки мальчик…
Впервые за всю свою жизнь в театре Сяо Чжоуцзы столкнулся с подобным хамством, он не знал, что и ответить. Отпрянув, он спрятался за Шан Сижуя. Губы его дрожали, лицо побледнело – выглядел он ужасно жалко, при одном взгляде на него сжималось сердце. Шан Сижуй так разозлился, что и не знал, как выругаться, вся прежняя трогательная атмосфера развеялась без остатка. Если бы кто-то попытался запечатлеть всю историю «грушевого театра», описание этого эпизода, несомненно, заставило бы его попотеть.
Глава 6
В те дни Чэн Фэнтай и Шан Сижуй частенько засиживались до полуночи в доме Шана, болтая о всяких пустяках в главном зале. Вдруг во дворе с приглушенным стуком что-то рухнуло на землю и послышался тихий болезненный вздох. Шан Сижуй тут же помчался во двор. Сяо Лай, услышав шум, тоже вышла посмотреть, что произошло. Сяо Чжоуцзы стоял, потирая колени и глупо хихикая:
– Шан-лаобань, хе-хе… У вас такие высокие стены, и правда высокие… – Он стоял на месте в растерянности, ничего больше не говоря.
Однако Сяо Лай, кажется, очень полюбился этот паренек. Она подошла к нему, оправила ему одежду и проговорила с улыбкой:
– Я же говорила тебе, не лазай по стенам, просто постучи в ворота. Труппа ваша далеко отсюда, чего бояться? – А затем засмеялась: – Погоди, мы тут оставили тебе кое-что вкусненькое!
Чэн Фэнтай никогда не удостаивался от Сяо Лай подобной доброжелательности и в этот миг даже немного приревновал.
Сяо Чжоуцзы хлопнул себя по лбу:
– Ой! Сестрица Сяо Лай! Я забыл снаружи кое-что! – с этими словами
– Шан-лаобань, это вам. Сорвал их утром на горе, пока распевался, они свежие!
Чэн Фэнтай выбрал из корзины не самое зеленое яблоко и откусил, оно оказалось сочным и кислым, как раз пришлось бы по вкусу Шан Сижую, который уже полгода болел. И он тут же запихнул яблоко в рот молодому актеру. Шан Сижуй попробовал яблочного сока и сморщился от его кислоты, в конце концов не стерпев, он сплюнул, попав прямиком на европейский костюм Чэн Фэнтая. Чэн Фэнтай как ни в чем не бывало стряхнул с одежды слюну, подумав про себя, что, если бы этот мальчишка-актер с безобразным поведением противной обезьянки оказался бы у них дома, вторая госпожа каждый день наказывала бы его по-разному.
Увидев, что Шан Сижуй сплюнул с таким трудом собранные им фрукты, Сяо Чжоуцзы сделал столь жалкое лицо, словно он и хотел заплакать, да не мог. Однако Шан Сижуй никогда не замечал чужих переживаний, выхватив из рук Сяо Лай чашку, он прополоскал рот и указал подбородком на двор:
– Начинай.
Сяо Лай держала в руках чайный поднос, она хотела было предложить Сяо Чжоуцзы что-нибудь перекусить, но, раз Шан Сижуй уже приказал ему приступать, он, разумеется, не смел возразить и через силу кивнул испуганно. Однако Чэн Фэнтай вспомнил, что сам Шан Сижуй, прежде чем выйти на сцену, обычно съедал хотя бы кусочек мяса.
Под руководством Шан Сижуя Сяо Чжоуцзы, измотанный и разваливающийся на части, приступил к тренировке. Кулаки и ноги слепы, и потому Чэн Фэнтай отошел под крышу, опасаясь, как бы Сяо Чжоуцзы его не задел. Шан Сижуй, как и всегда, наставлял с неохотой, несмотря на то что этого ученика он позвал к себе сам. Скрестив руки на груди, он с ленивым видом привалился к плечу Чэн Фэнтая и наблюдал за происходящим из-под полуопущенных ресниц, изредка произнося:
– Сделай-ка еще разок летающую рыбку, когда прогибаешься назад, не мешкай! – Или: – Руки и ноги работают вместе. Помедлишь хоть немного, будет уже плохо смотреться.
Взгляд Шан Сижуя был самой строгой проверкой – ни одна мельчайшая неточность не ускользала от него. Сяо Чжоуцзы готов был к самым изнурительным тренировкам, вид у него был смиренный и послушный. Иногда он не понимал указаний Шан Сижуя, переспрашивал, и тот нетерпеливым тоном повторял все то же самое, не давая никаких дополнительных разъяснений. Если Сяо Чжоуцзы все равно не понимал, он лишь недоуменно кивал, не смея спросить еще раз. Когда же он повторял ту же ошибку, Шан Сижуй принимался его высмеивать:
– Сколько раз говорил тебе, что это делается не так! И правда дурной.
Он любил таланты, но, когда доходило до дела, энтузиазм его длился два-три дня, пока терпение не иссякало. Даже юных учеников из своей труппы он не очень-то охотно обучал, и можно сказать, что он уже весьма польстил Сяо Чжоуцзы, раз давал тому частные уроки.
Чэн Фэнтай с улыбкой наблюдал за обучением Сяо Чжоуцзы, потом обернулся к Шан Сижую и тихо проговорил:
– Шан-лаобань, я никогда еще не видел такого учителя, как ты. Разве так можно хоть чему-то выучиться? Ты лишь выискиваешь недостатки.