Зимняя мантия
Шрифт:
– Ну, как тебе, милорд, нравится английское графство?
– Даже очень, – ответил Симон и, пропуская вперед Матильду, представил ее Ранульфу де Тосни. – Товарищ по оружию и выпивке, – добавил он.
– Миледи. – Рыцарь поклонился ей, и Матильда заметила восхищение и смешинку в его глазах. – Симон всегда умудряется приземлиться на обе ноги. Я слышал, что он женился, но не подозревал, что жена у него такая красотка.
Матильда покраснела. До замужества ей редко приходилось слышать комплименты, а если и случалось, то мать всегда хмурилась и говорила, что тщеславие не следует поощрять. Она все еще
– А он не говорил мне, что у него такие галантные друзья, – парировала она, найдя слова, подсказанные ей обретенной уверенностью в себе.
Де Тосни рассмеялся.
– Может бытк, он боится соперников, – предположил он. Затем он взглянул на Джудит, которая скромно стояла рядом с Матильдой.
– Это моя младшая сестра, Джудит, – представила ее Матильда.
Джудит присела, а де Тосни поклонился.
– Ты и про сестру своей жены мне не говорил, – упрекнул он Симона.
– Хороший пастух всегда настороже, когда вокруг шныряют волки. – Симон улыбался, но в голосе звучало предупреждение.
– Оскорбить меня хочешь?
– Здравый смысл! Я еще помню наши дни и ночи при дворе. Или вернее будет сказать, твои дни и ночи?
Ранульф фыркнул.
– Выходит, своих ты теперь не помнишь, оказавшись по другую сторону забора? – Он подмигнул Матильде и Джудит. – Я мог бы вам много чего порассказать…
Симон откашлялся.
– Россказни, они и есть россказни. – Но Матильда с изумлением увидела, что он покраснел. Вспомнив свою супружескую кровать и его постоянное стремление к новшествам, она не сомневалась, что дыма без огня не бывает.
– Россказни – язык двора, – напомнил де Тосни. – Щепоток там, намек здесь…
Симон поднял брови.
– И о чем же сейчас шепчутся при дворе?
Де Тосни пожал плечами.
– Пусть шептуны сами рассказывают. Достаточно сказать, что епископ Одо из Байё подбирается ко двору и всюду разбрасывает свои сети.
– А… – кивнул Симон, как будто это объяснило все. – Старый паук снова взялся за свое?
– Больше чем когда-либо. Старый король был ему братом, но это не отвадило его от интриг. Теперь он хочет манипулировать племянниками, он считает, что они куда податливее, чем их железный отец. – Де Тосни оглянулся. Никто не мог его слышать, и все же он спрятал рожки. – Потом поговорим, когда устроишься. – Он снова хлопнул Симона по плечу. – Не хочу, чтобы твои овечки замерзли, баранина всегда вкуснее, когда теплая. – Он поклонился, обворожительно улыбнулся Джудит и исчез в быстро сгущающихся сумерках.
– У тебя любопытные друзья, – заметила Матильда с интересом. – У него действительно такая плохая репутация с женщинами?
– Только с теми, у кого тоже плохая репутация, – ответил Симон. – Но известно, что он опасно заигрывал с женами и дочерьми придворных и знати, бывающих при дворе.
– Он женат или помолвлен?
– Пока нет, – коротко ответил Симон.
Матильда кивнула и промолчала, но она успела заметить яркий румянец сестры и тон, каким ей ответил муж. Все разбрасывают сети, подумала она, только одни делают это более незаметно, чем другие.
Матильда привыкла к
В зале находились одна или две женщины и множество мужчин, к изумлению Матильды, наряженных богаче женщин.
– Закрой рот, милая, неприлично так глазеть, – прошептал ей на ухо Симон.
– Тебе, верно, Нортгемптон показался очень унылым, когда ты приехал, – заметила она, когда мимо прошел мужчина, пальцы которого были унизаны кольцами, а туника расшита мелким жемчугом и маленькими золотыми бусами.
– Согласен, двор старого короля был скромнее, но ведь сегодня Рождество – вот все и стараются одеться во все самое лучшее.
Самое лучшее у Матильды сводилось к темно-зеленому шерстяному платью, украшенному ожерельем из янтаря, которое когда-то принадлежало ее прапрабабке по отцовской линии. На Джудит было темно-красное платье и золотой крест. Вполне пристойно, но среди ярких бабочек они напоминали монахинь.
– Твоему бы отцу понравилось, – заметил Симон. – Он бы всех превзошел… и я говорю это как похвалу. – Он сжал руку жены. – Хотя по правде, его дочь – более чем достойна его.
Она засмеялась.
– Не надо изображать со мной придворного. У птиц самцы всегда имеют более яркое оперение, так?
Симон ухмыльнулся и подергал ее за одну из толстых кос.
– Хотя, наверное, насчет отца ты прав, – тихо сказала она. – Я помню, он носил золотые браслеты на запястьях. Вижу их, как будто это было вчера. Мать их ненавидела, а я считала очень красивыми.
– Он их и на свадьбу надел, – вздохнул Симон. – Он подстриг волосы и сбрил бороду, чтобы угодить твоей матери. Он и браслеты хотел снять, но я его отговорил. – Он печально улыбнулся. – Мне было всего тринадцать, что я понимал?
Она посмотрела на него сияющими глазами.
– Ты знал его.
– Возможно, – кивнул Симон и прикусил язык, чтобы не сказать, что у Уолтефа, пожалуй, было больше общего с тринадцатилетним мальчиком, чем с женщиной, на которой он собирался жениться.
Затем их провели в конец зала, где на возвышении, окруженный придворными, сидел новый король. При виде Вильгельма Руфуса Матильда остановилась, но толчок в спину заставил ее подойти ближе. Она потупила глаза, подавила желание хихикнуть и присела в глубоком реверансе.
Раздался скрип стула с высокой спинкой. Это поднялся Руфус. Она была поставлена на ноги и попала в мощные объятия, оказавшись лицом к лицу с королем, который фигурой напоминал бочку и не мог похвастать ростом.