Зимопись. Урок ловиласки
Шрифт:
Мне?! Я словно очнулся:
– Мне-то за что? Тебе спасибо.
– Скоро вы там наспасибкаетесь? – Над берегом появился силуэт Варвары.
Марианну как подменили – съежилась, напряглась, но пронзительный взгляд не оторвался от моего лица. Заподозрилось, что на языке у нее вертится что-то насчет возможного невесторства…
Она промолчала.
– Иди первым. – Замерзшая царевна прикрылась руками. – Я стесняюсь.
Варвара ревниво проследила, чтоб Марианна отправилась в дозор, а я в койку.
Заснуть получилось не сразу. Бурливший организм взбрыкивал, отказываясь принимать реальность.
Глаза
Назвал же папа Ваня сына Васей, вот и стал я для всех Чапаевым, Василь Иванычем из анекдотов. Потом – Чапаем. Потом одноклассники, как водится, вовсе укоротили. Но лучше уж Чапой быть, иначе – Муха, все-таки Мухин я по классному журналу и прочим документам прежнего мира. Средний ученик выпускного класса весьма средней школы. И выглядел до некоторых пор весьма средне: нечто усредненно-невзрачное и нескладное. И мозги работали также. И вообще. И жизнь – средняя до оскомины. Была. Пока не произошло Это.
Нечто бултыхнуло меня в другую реальность, как пельмень в кастрюлю. Местная школа, куда определили по ошибке, со знакомыми мне учебными заведениями не имела ничего общего. Учеба там напоминала смесь службы в армии с занятиями в институте благородных девиц. Затем, после отправки в Крепость и связанных с этим приключений, долгое время пришлось жить в стае человолков – полулюдей-полузверей, стечением обстоятельств принявших меня за своего. Потом воевать на разных сторонах, но каждый раз за справедливость, как я ее понимал. Об этом подробно расписано в других историях, повторяться не буду. Да и речь не о том. Сегодня рассказ пойдет о единственном дне, только о нем, и для понимания произошедшего совершенно неважно, каким образом попала сюда наша четверка, и что один находится в плену, второй подался в разбойники, а третья делает карьеру, часто наступая на горло собственной песне.
Меня судьбе угодно было окунуть в аристократический инфантильный террариум – в наказание за что-то (несомненно, мелкое, поскольку крупных грешков за мной, насколько знал, не водилось) или в порядке назидания, чтобы понял, что почем в этой жизни. Не знаю, что задумала судьба или те, кто в ее роли спланировал цепочку событий, но разыгранная, как по нотам, комбинация прокатила меня по всем ступенькам моральной лестницы – от подкрепленного принципами жесткого отказа до согласия бесхребетного слизняка. И даже – стыдно сказать – до проявления инициативы.
Царевны-тинейджерки, которых сопровождал из плена домой, вели себя, как положено в этом возрасте: озорничали, дерзили, смущались и старались понравиться – то есть ничем не отличались от ровесниц в моем мире. Не имевшие ни интернета, ни телевизора, ни даже книг, они большей частью отличались невероятной наивностью, а об отношении полов судили исключительно по слухам и религиозным предписаниям. Закон не позволял бравировать собственными похождениями, ибо «обличи ближнюю свою, и не понесешь греха». Семейный кодекс отличался оригинальностью, но был строг. Не пошалишь. Но возраст, как я уже сказал, брал свое. В ситуациях опасных и бескомпромиссных царевны казались больше девчонками, чем состоявшимися мадмуазелями – невзирая на то, на что взирать можно было долго и с
Сейчас кажется странным, что меня принимали за одну из них. Впрочем, ныне я уже не тот хлипкий подросток, внешне походивший на девочку. Худое тело стало поджарым и жилистым, огрубело, плечи раздались, взор посерьезнел. Наросли мышцы. Четко прорисовался кадык. Голос сломался, и пришлось заново научиться им пользоваться. Однако выяснилось, что рост, голос и мышцы – вещи второстепенные, главное – то, что внутри.
Оно, которое внутри, тоже росло и развивалось. И, что самое обидное, им оказалось легко манипулировать. И неважно, что нравы и порядки здесь другие. Люди везде одинаковы.
А мир, куда забросило, действительно другой, во всех смыслах. Тут бронзовый век, правят женщины, мужчины – люди второго сорта, если вообще люди. Помню дискуссию с одной цариссой, чей титул в нашем мире равнялся бы княжескому в неком царстве. Или, лучше сказать, королевскому, если страна такого монарха входила в состав империи, ведь больших королевств в истории были единицы, а мелких – пруд пруди. Царисса – это королева именно такого микрогосударства.
– Почему принято брать именно трех мужей? – спрашивал я. – Не одного, не двух?
– А зачем нужно ограничивать? – недоумевала она.
– Разве не правильнее дать людям возможность строить любовь самостоятельно, без предварительно навязанных условий? Если двое влюбятся и захотят построить семью, зачем им еще двое?
– Кажется, поняла. – Царисса задумчиво сощурилась. – У вас только по одному мужу?
– Да, у нас муж в семье один, – гордо заявил я, не пускаясь в объяснения насчет существования адюльтеров, свободных браков или все возрастающего количества ортодоксальных мусульманских семей.
– Считаешь это нормальным?
– Да.
– Не давать человеку есть, пить или ходить в туалет – это у вас нормально? – выдала царисса в ответ. – Это преступление. Так же и у нас. Удовлетворение одного из базовых инстинктов – такое же неотъемлемое право каждой личности, как вышеперечисленное.
– Каждой? – лукаво уточнил я.
Царисса Варфоломея решила, что поняла, в чем подвох.
– Кроме преступников.
Я не это имел в виду, поэтому добавил:
– И мужчин.
– Естественно, – упало безапелляционно. – Мужчина – не личность, он функция. В старые времена нравы у нас тоже были другие. Ограниченные. Хвала Алле, да простит Она нас и примет, здравый смысл победил. Когда-то обделенному едой приходилось искать, что перекусить, на стороне. Так же в примитивном браке, который состоял лишь из двух индивидуумов. Вдруг партнер заболеет или потеряет силу?
– А нужды мужчин вообще в расчет не берете? – возразил я.
– Повторяю, мужчина – это функция, не больше. Мужчина не может родить. Не может знать, его ли семя победило в гонке на выживание. Согласись, только полный кретин допустит, чтоб родословная человека велась по мужской линии. Абсурд. Такого не было, нет и никогда не будет – просто потому, что не может быть. Поэтому мужчины – всегда младшая рабсила, повара, вся обслуга. Женщины рожают, контролируют воспитание, руководят во всех областях. Они и берут в мужья столько, сколько нужно. А сколько нужно, определено законом, данным свыше – это чтоб не последовал вопрос, почему именно столько. Потому.