Зина Портнова (Военная проза)
Шрифт:
Утром, собираясь на работу, Зина с обычной тщательностью убралась в комнатах. Делала она это скорее машинально, по привычке. Разбудила сестренку. Галька капризничала, ей не хотелось вставать, но Зина растормошила ее и даже помогла одеться.
– Теперь слушай внимательно!.. Не перебивай!
– приказала она сестре. К обеду придешь ко мне во двор столовой. Не три глаза, слушай!.. Возьмешь с собой обязательно Ольгу. Слышишь?.. Обязательно приходи с Ольгой. Только смотри не запаздывай... Я тебе что-нибудь припасу вкусненькое. Поняла? Леньке и Нестерке скажешь, чтобы с утра отправлялись
Явившись на работу в подвал, Зина удостоверилась: шеф-повара нет. Значит, он в самом деле уехал в Полоцк. Немка, работавшая на кухне и немного знавшая русский "лык, спустилась к ней в подвал и тщательно обыскала Зину.
– Гут! Гут!
– сказала, отпуская Зину работать.
– Столовой требуется порядок.
Зине казалось, что время идет поразительно медленно. Она часто выглядывала из подвала во двор, но Гальки все не было. Только бы она не подвела, пришла к обеду! Часовые к Гальке уже привыкли, разрешают сидеть на поленнице дров, тихо играть, дожидаясь старшую сестру. Пропустят и теперь.
Двор, окруженный дощатым забором со ржавой колючей проволокой, захламлен: штабеля березовых дров, кучи торфяных брикетов. Часовой, как всегда, на месте - у ворот. Подходило время, когда должны были являться обедать офицеры. А Гальки все нет.
Со двора Зина видела через окна обеденного зала, как официантки раскладывали на покрытых белоснежными скатертями столах приборы, ставили вазочки с осенними цветами. Зина уже начинала терять терпение, но тут заметила, что Галька, в своем пестром платьице, в длинной старенькой коричневой плюшевой жакетке, которую ей где-то раздобыла бабушка, и в белом платочке, уже сидит на чурбане за поленницей дров. В руках сестренки была ее неразлучная Ольга.
Зина подскочила к Гальке.
– Молчи!
– приказала она и, быстро полоснув по материи тем же ножом, что резала овощи, вытащила черный пакетик. Спрятав его себе за пазуху, она швырнула куклу на поленницу и снова приказала сестренке: - Молчи, не хнычь! Беги что есть духу к бабушке. Там меня дожидайся. Слышишь?.. Я скоро приду.
Голос старшей сестры был так повелительно-строг, что Галька без возражений пошла к воротам.
Вернувшись в подвал, Зина почувствовала, что уже не может больше работать - тряслись руки. Казалось, пакетик с отравой жжет грудь, от страха трудно дышать.
Крадучись, пробралась на кухню. Там шла работа. На раздаточном столе вырастала горка тарелок. Рядом такая же горка нарезанного хлеба... Из раскрытого медного котла на плите шел пар, разнося приятный мясной запах. Широкая спина повара маячила в разных концах кухни. В тот момент, когда повар, прихрамывая, что-то понес к раздаточному столу, возле которого хлопотала немка в такой же, как у повара, белоснежной куртке, Зина приблизилась к пышущей жаром плите и, приподнявшись на цыпочках, слегка вздрагивающей рукой высыпала содержимое пакетика в котел. Легко и бесшумно выскользнула из кухни. Пакетик разорвала на мелкие клочки и выбросила.
Спустившись к себе в подвал, Зина прильнула к сырой, холодной стене, стараясь прийти в себя. Сильно билось сердце, кружилась голова.
Теперь, как только
Сверху послышались тяжелые шаги... Зина едва успела подойти к своему рабочему месту и сесть на табуретку, как в подвал, грузно шаркая, медленно спустился немец-кладовщик с мешком картофеля за спиной. Оттащив мешок в угол, он присел в проходе на ступеньку, тяжело дыша и смахивая со лба пот.
Шинкуя капусту, Зина лихорадочно размышляла: нет, сразу же уйти из подвала, не вызывая подозрения, не удастся. Все равно догонят, схватят, а тогда - конец... Нет, лучше уж оставаться на месте. Никто же не видел ее на кухне...
Подошло время обеда. Первыми должны явиться курсанты-летчики. Они пунктуальны до минуты. Слышно, как они зашумели в обеденном зале, рассаживаясь за столы.
Шум наверху все усиливался, и Зина как-то сразу и странно успокоившись, поняла: случилось то, что должно было произойти.
"Спокойно!.. Спокойно!" - мысленно приказывала она себе, продолжая работать дрожащими руками, плохо справлявшимися с ножом.
Громко топая, по ступенькам в подвал торопливо спустились двое солдат из караульной команды с автоматами на груди. Оттолкнув кладовщика в сторону, встали у прохода. Зине приказали подняться на кухню. Возле повара и женщины-немки стояли двое часовых, здесь же находились офицеры-гестаповцы. Один из них властным кивком приказал Зине сесть за стол. Перед Зиной поставили тарелку с супом.
– Ешь!
– приказал по-русски другой гестаповец, подавая ей ложку.
Стало ясно - спасения нет. Если она будет есть суп, то умрет. Если откажется то... тоже умрет - немцы замучают. Мысль о сестренке обожгла сердце. Чтобы Гальку ни в чем не заподозрили, она будет есть оправленный суп. Галька должна жить! Должна!.. И, перехватив на себе пристальные, настороженные взгляды гитлеровцев, Зина взяла ложку.
– Хлебушка можно взять?
– протянула она руку к подносу с нарезанными ломтями хлеба. И, не дожидаясь разрешения, схватила кусок хлеба, с отчаянной торопливостью откусила и зачерпнула ложкой суп; не прожевав хлеб, проглотила суп, снова зачерпнула, снова проглотила. И, почувствовав резь в животе, скорчилась.
– Довольно...
– произнес офицер-гестаповец и приказал: - Иди домой...
Согнувшись и шатаясь, она вышла во двор. Никто ее не задержал, не последовал за ней. Очевидно, ее больше уже не подозревали.
И тут Зина, к еще большему своему ужасу, увидела на прежнем месте, возле поленницы дров, Галю. Сестренка как ни в чем не бывало сидела на чурбане с Ольгой в руках. Строптивая Галька решила без куклы не уходить домой.
– А я достала Ольгу, - горделиво похвалилась она.
Зина хотела что-то сказать, но ей помешал кусок хлеба во рту, который она совершенно бессознательно не проглотила. Выплюнув хлеб, Зина схватила Гальку за руку и потащила прочь.