Злата. Жизнь на "Отлично!". Том 2
Шрифт:
— Это очень вкусно…! — заявил переводчик, и взяв упаковку с чем-то из рук одной довольно симпатичной китаянки, ростом с меня, сказал. — Примите, пожалуйста, от лица нашей группы небольшую благодарность за уделённое время. Это…
Он замолчал, подбирая нужные русские слова.
— …сушёное манго, китайское. Очень вкусно! В вашей стране вы такого больше нигде не попробуете.
— Спасибо! — поблагодарил их обоих я, и помахал ладошкой всем прочим китайцам (чем вызвал новую порцию эмоций с их стороны), после чего, попрощавшись, заспешил к поджидавшим меня, и о чём-то весело болтавшим, «своим»,
— Девушка… — услышал я голос переводчика, едва успев сделать пару шагов.
— В Китае вы наверняка станете очень известной и популярной личностью! — заявил он, когда я обернулся. — Приезжайте, пожалуйста, в нашу страну!
— Я подумаю, спасибо… — ответил я и поторопился уйти, пока предприимчивые интуристы не сообразили вывезти меня в Поднебесную контрабандой в чемодане.
— Чего это? Чего это? — не могла не поинтересоваться подруга, в тот же миг, как я вернулся к ним, хищной птицей глядя на вакуумный пакетик с «китайской грамотой» на нём в моей руке.
— Китайские туристы угостили сушёным манго. Говорят, такого вкусного в России не найти… — ответил я и потряс пакетиком.
— Не провоцируй Стёшу…! — грозно сказала тёть Люда, но было уже поздно…
— Такого вкусного не найти? Серьёзно? Дашь попробовать? — Стёша уже тянула лапку за сухофруктами, одномоментно с этим отдавая мне свои пустые бутылки.
— Стёша! Тебя что, дома не кормят? — возмутилась её мама.
— Угощайся… — передал подруге пакетик я (вернее, не стал противиться отъёму).
— А если там зараза какая? — тёть Люда попыталась отобрать угощение у дочери, но где там…
— Офигенно! — заявила подруга, в момент распотрошив упаковку и уже жуя сухофрукт. — Класс! Это самое клёвое сушёное манго из того, что я пробовала.
Тёть Люда лишь закатила глаза.
— А где здесь кассы? Или посещение лавры бесплатно? — поинтересовалась тёть Люда у бабушки, когда мы подходили ко входу в лавру.
— Платно лишь для интуристов. — ответил за неё я и улыбнулся, вспоминая, как здешняя охрана как-то раз пыталась заставить меня раскошелится на 450 «рэ» (ну а что, приехал с импортными — будь добр плати…я добр не был).
Лавра, как обычно, встретила меня лавкой «Монастырские цветы». Ничего не поменялось…
— Вау! — воскликнула Стёша, жуя сухофрукт и глядя на архитектурный ансамбль лавры. — Красиво здесь!
— И правда, «вау!». — согласился я продолжив. — Вот только мне интересно, что бы насчёт всего этого великолепия сказал бы сам Сергий Радонежский? Насколько я знаю, человеком он был более чем скромным.
— Думаю, что ничего… — ответила бабушка, которую откровенно порадовал факт того, что я помню такие подробности. — Богато украшать храмы божии — византийская традиция, и в те времена, когда он жил, было то же самое, разумеется. А он, несмотря на весь свой аскетизм, был представителем русского духовенства.
Ну, а дальше всё проходило до скукоты обычно. Сначала, воспользовавшись тем, что попали в некое «окно», когда у источника было относительно немноголюдно (в основном всё те же китайцы, которые по своему обычаю, ища источник долголетия, умывали лица святой водой), мы набрали полные бутылки воды
— Чего делаешь? — шёпотом поинтересовалась тихонько подошедшая подруга, когда я ставил свечки «за здравие».
— Ставлю свечки «за здравие». — также шёпотом, ответил я, зажигая очередную свечу, и вспоминая Забаву (искренне надеюсь, любимая, что у тебя там всё хорошо).
— Для кого? — улыбнувшись, поинтересовалась подруга, заложив руки за спину.
— В том, числе и для тебя, Стёшкин…
— Девочки, будьте так добры, поставьте мои свечки, пожалуйста, а то руки сегодня чего-то особенно сильно трясутся. — это попросила подошедшая к нам низенькая, вся морщинистая старушка, лет восьмидесяти с чем-то, с ярко-красными веками глаз.
— Конечно, женщина. — ответил ей, и мы со Стёшой зажгли и поставили в подсвечник пять её свечей.
— Это радостно, что молодёжь не забывает Господа! Господь — помощник в любом деле, деточки! — поблагодарив нас, сказала пожилая женщина, после чего неторопливо побрела прочь.
И когда мы со Стёшкой, которая тоже прикупила свечей (сделав поначалу вид, что никакого ящика для пожертвований не видит, но затем, взглянув на меня…), помолились «за здравие» родных и близких, подошла наша очередь у мощей святого Сергия (мы все просто поклонились усопшему святому, не став целовать раку, как это делали, например, паломники).
— Недешёвое, всё-таки, это удовольствие, за родных и друзей в церкви помолиться… — пробурчала на ухо мне подруга, когда мы отошли от раки.
— Стёш… — шепнул в ответ я. — Мы же в церкви…один знакомый поп как-то сказал мне, что для того, чтобы Господь услышал нас здесь, свечки вовсе не обязательны. Они — лишь символ нашей веры, а также покупая их, мы совершаем добровольное пожертвование, донат, на храм, на лавру, на воскресную школу и так далее. Содержание храма — обязанность самих прихожан.
— Как думаешь, Златка, а бог действительно нас здесь услышит? — поинтересовалась подруга.
— Думаю, это лишь вопрос веры… — я пожал плечами. — Того, кто верит, пожалуй, что и слышит, а кто нет…для них вряд ли бог вообще существует. Как-то так.
— А-а-а… — задумчиво ответила та.
И на этом обычная программа посещения лавры была завершена, и начался её «гвоздь», так сказать, ибо…
— Нам сюда, всё уже скоро начнётся… — с какой-то хрипотцой в голосе сказала бабуля (не потрудившись поведать о том, что же именно вскоре должно начаться), указав взглядом в сторону Трапезного храма, после того как мы вышли из Троицкого собора, и выпили по стаканчику монастырского кваса, а затем, вздохнув, посмотрела на Стёшу и её маму (так, словно в чём-то колебалась), продолжила. — Идёмте!