Злата. Жизнь на "Отлично!". Том 2
Шрифт:
— Злат! — пронзительно глядя, перебила меня старушка. — Я…лишь…хотела…чтобы…ты…стала…прежней!
— Я — твоя Злата, бабуль! — ответил я и пересел на стул рядом с ней. — Но я уже не та Злата, каковой была до. И никогда таковой уже не стану, отводи меня на изгнание бесов или не отводи. Кстати, всё ведь могло закончиться весьма печально и после той процедурки у тебя…могло не остаться вообще никакой Златы! Понимаешь? Ты же знаешь, что мне нельзя нервничать. Подумай над этим.
— Прости старуху, пожалуйста… — всхлипнула та, кладя голову на моё плечо. — Я всю жизнь была внушаемой, а теперь и подавно… Да и с головой,
— Я не та, что была до… — повторил я, погладив бабушку по голове и чмокнув в макушку. — Но это же нормально, бабуль! Да боже мой, я уже не та, что была ещё пять минут назад! Это совершенно нормально, что, переживая какой-либо опыт, люди меняются…нормальные люди. Ты, мама, я…все! Вот, к примеру, мама… Наверняка же она после брака с моим отцом здорово изменилась, так?
Бабуля на это лишь кивнула.
— Во-о-от! Но ты же не возишь её в лавру и не требуешь от тамошних обитателей вернуть всё взад?
— Давай не станем рассказывать о случившемся Иринке? — попросила бабушка, сменив тему. — А то, она со мной ещё год не станет разговаривать…я хорошо знаю свою дочь. Ни к чему ей всё это знать.
— Ладно… — пожав плечами, ответил я. — Не будем. А насчёт того, чтобы простить тебе эту выходку…я подумаю, бабуль. Сейчас — не смогу, извини. Во-первых, я зла на тебя до чёртиков. А во-вторых…да какая собственно разница.
— Я пойду прилягу, Злат, а то мне что-то совсем нехорошо… — сказала бабушка, поднимаясь из-за стола.
— Я, пожалуй, тоже покемарю часок… — ответил я и пошёл следом.
Глава 44
Тем же вечером, позже, начало седьмого.
— И, кстати, бабуль, совсем из головы вылетело… — сказал я, стоя у плиты и разогревая нам с мамой еду, когда эта самая мама вышла с кухни…у неё, видите ли, важный телефонный разговор образовался. — Отец, вроде бы как, всё-таки решил перед выборами не лезть в бутылку, и пойти с нами на мировую…
— Когда это он тебе звонил? — прожевав кусочек самодельной «типа пиццы», поинтересовалась та, уже явно придя в себя после сегодняшней весёлой поездочки.
— Он не звонил, а изволил самолично, так сказать, посетить мою скромную персону… — ответил я, орудуя в сковороде деревянной лопаткой, и не давая бабушке развить эту тему, иначе обсуждение вчерашнего отцовского визита растянется на час, если не дольше, продолжил. — Он сегодня вечером собирался позвонить, чтобы обсудить с тобой финальные условия его капитуляции, а также то, когда и где будем её подписывать.
— Ясно… — отставив в сторонку пиалу с чаем, произнесла старушка, а затем плотно сжала губы, и любому было бы очевидно, что ей совершенно не хочется договариваться с моим так называемым папашей полюбовно (да и вообще разговаривать), а посему…
— Слушай, бабуль, ну мы же всё это затеяли лишь для того, чтобы моей матушке, твоей дочери, полегче было тянуть её родительскую лямку, помнишь? И теперь, когда появилась реальная возможность урегулировать данный вопрос к нашей выгоде, разве правильно будет устраивать цирк на конной тяге, отказываясь идти на мировую? Маме, уверена, это сейчас нужно меньше всего на свете. Да и вообще, не думаю, что сейчас она бы согласилась на всю эту мою катавасию с истребованием у папаши алиментов…или ты послушала отца Тихона и решила
— Злат! Не напоминай, пожалуйста! А что касается твоего отца…такие оскорбления, которые он позволил в отношении твоей мамы, проглатывать никак нельзя! Самоуважение — важнее денег! — с раздражением в голосе вставила свои «пять копеек» бабушка. — Оспаривание отцовства…тоже мне удумал, мерзавец!
— Насчёт самоуважения — полностью с тобой согласна. Но, бабуль, посмотри, пожалуйста, правде в глаза, папаша мой просто ловко манипулирует вами обеими, давя на чувство собственного достоинства. Сначала, много лет назад, он проделал такую штуку с мамой, теперь вот — с тобой. Ни в какой суд он, разумеется, подавать не станет, ибо для него единственный шанс выиграть подобное дело — откровенная дача взятки эксперту лаборатории, чтобы тот сделал нужное ему заключение. А решится ли он на такой риск перед выборами? Нет, конечно, ибо сейчас он у всех на виду. Представляешь, какой вой поднимут его конкуренты, если вдруг что? Подобная выходка станет для него, во-первых, политическим самоубийством, а во-вторых, реальным шансом угодить за решётку…и так далее и тому подобное. — ответил я, накладывая еду в тарелки. — Так что, бабуль, не ведись на эти его уловки! Настоящим самоуважением будет получить с него всё нам причитающееся, до копеечки. Ну, я так думаю, по крайней мере. Плюс он обещал посмотреть, что можно сделать с «опекой», но это такое… Да и знаешь, мало ли чего нас впереди ожидает в жизни, а если он-таки изберётся в московскую Думу, то я всегда смогу прикрыться от недоброжелателей, с которыми сама ничего поделать не смогу, именем папаши-депутата, а ему на это даже и возразить-то будет нечего. Ибо, как ни крути, но я его дочь. И то хлеб! С паршивой овцы сама знаешь, чего…
— Ладно! — буркнула бабушка. — Как знаешь! Но только договаривайся с ним сама, коль ты всю эту кашу и заварила, а то у меня никаких нервов уже не осталось! И давай сменим тему, надоел он…
Около половины восьмого.
— Вот, возьми-ка, Злат, свежее полотенце… — сказала бабушка, когда я собирался залечь в ванную, расслабиться и нервишки успокоить, и в этот момент зазвонил «домашний».
— Алло! — принял звонок я.
— Э-э-э…Злата? Это я… — услышал я в трубке отцовский голос. — А Анна Леонидовна дома? Передай ей трубочку, пожалуйста…
— Здравствуйте и вы, уважаемый отец. — ответил ему, заходя на кухню и закрывая кухонную дверь. — Бабушка дома, но, увы и ах, после общения с вашими медиаторами, она совершенно не в настроении ни сейчас, ни когда-либо вообще, разговаривать с вами. Бабушка уполномочила меня договариваться с вами самой, такие вот дела…
На той стороне раздался глубокий вздох, как же, мол, всё это зае…
— Хорошо, Злат, тогда давай договариваться… — справившись с эмоциями, сказал тот. — Чего ты хочешь? По пунктам, пожалуйста.
— Конечно, секунду… — ответил я, и, прижав телефон к ключице, пошёл в нашу с бабушкой комнату, где, взяв с крышки радиолы листочек со скрупулёзно записанным на нём «актом о капитуляции», папашкиной капитуляции, вернулся на кухню и принялся зачитывать вслух все его пункты.
— Обстоятельно… Ладно…а в какой ВУЗ ты собираешься поступать после школы? Если, конечно, уже определилась с выбором. Всё-таки впереди у тебя ещё три класса, если я ничего не путаю… — поинтересовался он, после того как прослушал все пункты.