Злата. Жизнь на "Отлично!". Том 3
Шрифт:
Как, например, вот сейчас…
Ибо сначала я немало удивился и едва сдержал порыв громко матюгнуться, а затем уже откровенно заржал.
— Злата, блин…! — обернулась на мой смех маман. — Чего ржешь? Где овощи?
— Маам, ээтоо тыыы соотвоорила? — сквозь смех и слезы поинтересовался я, демонстрируя родительнице найденный полиэтиленовый пакет с…
— Что там? — поинтересовалась она, а затем, когда наконец рассмотрела содержимое пакета, отпрянула, ударившись ногой
— Черт! Что это еще за фигня?! — поморщившись и потерев ушибленную ногу, спросила она.
— Это, мам, капитан Флинт! — более-менее успокоившись, ответил я. — Вернее, лучшие из оставшихся его частей…
А осталось, мягко говоря, немного.
Подняв пакет на вытянутой руке, я принялся рассматривать останки. По ту сторону заиндевевшего пакета на меня печально уставился своим замерзшим и неживым глазом (единственным уцелевшим после встречи с Фуней) мертвый попугай.
Блин!
Верхняя часть туловища и пара лап, одна из которых оказалась здорово обглоданной, вот и все, что оставила Фуня от некогда великолепной (и наверняка дорогущей!) птицы.
— Я вижу, что это капитан Флинт! — ответила мама и по ее виду казалось, что она сейчас начнет кусаться. — Меня интересует, почему его похоронили в нашей морозилке?!
— Думаю, что это стоит спрашивать у той, которая организовала похороны… — я пожал плечами.
— Ма-ам! — громко крикнула маман.
Кухня, несколько минут спустя.
— Ну а что еще я должна была сделать? — удивилась вошедшая на кухню бабушка, наблюдая за тем, как я помешиваю сковороде гречку с курочкой. — Как можно без разрешения хозяев, просто взять и выкинуть чужую птицу? Это же скандал случится! Может быть, они сами захотят похоронить своего питомца, тем более что Ольгина внучка его просто обожала…
Бабушка замолкла оттого, что я заржал и удивленно спросила:
— Чего такое, Злат?
— А сколько лет внучке этой Ольги? — поинтересовался я, утирая слезы смеха.
— Так это попугай твоей Ольги с пятого этажа был? — в разговор встряла маман.
— Ее, да. — подтвердила бабушка.
— Мам, ты у меня, совсем «ку-ку», что ли…? — маман закатила глаза.
— Не смей так с матерью разговаривать! — тут же осадила ее бабушка.
— Извини, мам… — моментально стушевалась та. — Но ее внучке же лет восемь, по-моему! Ты хотя бы представляешь, какой шок случится у ребенка, если ты отдашь эту птицу в…
Маман замолчала, подбирая слова.
— В некомплектном состоянии. — вновь заржав, пришел на помощь родительнице я.
— В некомплектном состоянии, да. — повторила
Когда мама сказала это, все почему-то уставились на присутствующую на кухне Фуню, которая очень внимательно следила за пакетом с останками птицы.
Кошка, внезапно обнаружив повышенное внимание к своей персоне и почуяв неладное, громко мяукнула, а затем резво пустилась наутек.
— …и у меня нет никаких сомнений в том, что эта Ольга перестанет с тобой общаться! Возможно даже навсегда! — продолжила маман. — Птица просто улетела, мам! В конце концов, она же действительно сама открыла клетку и запросто могла вылететь в окно!
Маман кивнула на открытую форточку.
— Ольге своей говорить можешь что хочешь, но ее внучка от тебя должна услышать именно это! — закончила мама.
— Так нельзя, Ир… — покачала головой бабушка, — Полина будет волноваться, что ее птичка летает где-то…
— Мама…! Бабушка…! — в унисон воскликнули мы с маман.
— Молчу, молчу… — быстро сдала назад та. — Улетела, так улетела!
— Я пойду погуляю, мам. — быстренько доев гречку, сказал я, вставая из-за стола.
— Далеко? — поинтересовалась маман.
— К Стёше зайду, может, ну или просто по району кружок наверну.
— Только недолго!
Глава 60
г. Москва, Зеленоград, корпус 1637, рынок «Рекорд», около сорока минут спустя.
— С тебя тысяча семьсот два рубля. — бесцветным голосом заявила кассир, «пробив» ручки, тетради, карандаши и все то прочее, что требуется самому обыкновенному российскому подростку, мне, для того чтобы вволю нагрызться в школе гранитом науки, плюс бутылку газировки. — Картой или наличкой?
— Наличкой. — ответил я, положив на транспортировочную ленту две купюры по «штуке» и, получив сдачу, сгреб покупки обратно в корзину, отойдя затем к стоящему у стены столику, где, уже никуда не торопясь, убрал все рюкзачок.
Злата моя прилежностью в учебе не отличалась совершенно, о чем любезно поведала память, а также содержимое ее старой ученической сумки, в которой, вместо привычных всем тетрадок, я обнаружил лишь кучу отдельных листов из серии: «у тебя есть листочек, а то я тетрадку дома забыла?».
И подобный имидж мне нужно менять! — подумалось мне, когда я, покинув магазин «Все по 50 (или по 30, цифра на вывеске стерлась до такой степени, что стало не разобрать)», спускался на первый этаж рынка.