Злая мачеха против!
Шрифт:
Заметки на полях книг. Открытая крышка пианино в музыкальной комнате. Полевые цветы в вазах. Запах сена, имбиря и еще чего-то знакомого, но забытого.
Все это раздражает меня, и единственное, чего я жду — это первое число месяца. День выдачи жалованья слугам. Тогда, под роспись, я выдам господину учителю все, что он заработал на моей падчерице, и заявлю, что более мы не нуждаемся в его услугах.
И вот — долгожданный день.
Я люблю выдавать слугам жалованье. Не от того, что мне нравится делать людям приятное или же тратить деньги. Но есть что-то завораживающее в
Обычно за все свои траты рассчитываюсь чеками. Выписываю их направо и налево. Люблю как на бумаге выглядит словосочетание "графиня Соцкая". Но для оплаты жалований нужны реальные деньги. Поэтому рано по утру я беру карету, и мы едем в ближайший городок. Там, из специально отведенной ячейки, мне должны выдать определенную сумму, заложенную мужем на домашние расходы.
И каково же мое удивление, когда вышеупомянутая ячейка оказывается пуста!
— Простите, госпожа, — с сухой улыбкой говорит мне банковский клерк, — На счету вашего мужа у нас совсем нет денег.
— Как нет денег? — сама не веря во все это, переспрашиваю я.
— Депозит пуст.
Я сижу будто водой облитая. Такого просто не может быть!
— И я рад сообщить вам, — продолжает дальше клерк, — Что на данный момент ваша задолженность по чекам составляет ….
И он озвучивает мне весьма круглую сумму, которую я даже не помню, чтобы тратила.
— Сколько времени мне на погашение? — собираюсь я с мыслями.
Клерк дает мне, как очень уважаемой светской даме, исключительно долгий срок — целый месяц.
Я выхожу из банка уже начиная соображать, что к чему, но мне приходится проведать еще несколько мест, где, по словам моего мужа, у нас должны были быть деньги, чтобы убедиться: вместо накоплений Соцкий оставил мне лишь долги.
Уже не девочка, я понимаю насколько сильно меня развели, и что писать мужу с просьбой "разъяснить происходящее" или же "скорее приехать" бесполезно. Адрес отеля на юге, который оставил мне благоверный, наверняка вымышленный. Фальшивка, как и сам граф…
— Едем домой, Льюк, — говорю я извозчику, но тот смотрит на меня как-то странно.
— Я вижу, госпожа, денег с вашим приездом в доме не прибавилось?
— Прости, что ты сказал?
— Граф обещал, что вы заплатите нам жалованье за этот месяц, и за три предыдущих, — объясняет Льюк, — Но я не вижу у вас в руках мешка денег. Видать, граф снова нас обманул.
Тут сказать мне нечего. Обманули и меня.
— Бывайте, госпожа, — говорит мне Льюк, садясь на облучки кареты.
Только тут я очухиваюсь от своего забвенья.
— Льюк, куда ты? Нам нужно в Хилсноу!
— Нет денег, нет Хилсноу, — пожимает плечами Льюк.
Наглец!
— Ты можешь ехать куда хочешь, — разъяренно говорю я работнику, — Но лошадей приказываю оставить!
На это мне лишь смеются в лицо.
— Граф давно отписал мне этих лошадок, да и карету за мою работу!
И Льюк уезжает, оставив меня одну на пыльной городской площади.
Попутчик
От городка до Хилсноу несколько километров пути. На мне вовсе не походные башмаки, и платье с небольшим, но шлейфом. Демоны, это будет не легкая прогулка. И все же делать мне нечего. Почти каждый второй житель города уставил на меня свой любопытствующий взгляд. Похоже здесь многие знали о том, что я осознала лишь сегодня утром. Мой муж, чертов граф Соцкий, банкрот! Хорошо еще, если домашняя челядь не растерзает меня, когда я приду без жалованья!
А домой лучше поспешить. На дворе уже осень. Темнеет в эти времена рано, и даже мне не нравится мысль остаться ночью в лесу, окружающем Хилсноу.
Так я покидаю городок, выхожу на дорогу, ведущую к Хилсноу, и, оглядевшись по сторонам, чтобы никто не видел, отрываю у платья подол, а у туфель высоченные каблуки. Так-то лучше.
Дальше я настолько погружена в свои мысли, что даже не замечаю, что за мной кто-то идет.
— Госпожа Соцкая! — слышу я за своей спиной, — Графиня!
Нехотя, я оборачиваюсь. Ну конечно это он! Учитель всего — всего, Юджин Соммерс!
— А, человек-оркестр, — говорю я, — Если вы решили спросить у меня жалованья, то напрасно. Узнайте у кого угодно-денег мне муж не оставил.
Учитель издает короткий, глухой смешок. Будто бы я сказала что-то смешное.
— По правде говоря, госпожа графиня, мне перестали платить одному из первых. Примерно полгода назад.
— И вы до сих пор наведываетесь к моей падчерице? — спрашиваю я, и меня пронзают неприятные подозрения. Не хватало мне еще этих проблем!
— О луна! Что вы! — краем глаза вижу как учитель краснеет, — То есть да, я обучаю Амелию. Но только наукам. Поверьте мне! Я считаю, учитель это призвание, не профессия для денег. Я так же преподаю в местной крестьянской школе, если хотите знать.
— Как же с такими идеалами вы умудряетесь есть? — приподнимаю я бровь.
— У меня свои пути.
Отлично. Он весь такой святой и не хочет денег. Тогда что ему нужно сейчас от меня?
Я озвучиваю свою мысль. Господин учитель лишь улыбается. Как-то слегка печально.
— Я видел, что произошло на площади. Сейчас рано темнеет ивы вряд ли знаете дорогу пешком, тогда как я часто гуляю в сторону Хилсноу. Позвольте мне вас проводить.
— Нет, — даже без раздумий говорю я.
— И все же я настаиваю. В это время на дороге могут встретиться разбойники.
— Но вас же они не трогают.
— Они уже поняли, что у меня ничего и нет. Тогда как вы — очень привлекательная женщина.
Я тяжело вздыхаю. Интересно, есть ли у меня шанс огреть надоедливого учителя чем-либо по голове и скрыться от него?
Но подходящего предмета по близости не оказывается, и у меня появляется попутчик.
— Это даже хорошо, что так вышло, — жизнерадостно сообщает мне господин Соммерс.
— Хорошо, что у мой муженек не оставил мне ни гроша и смылся? — холодно спрашиваю я.