Злая Русь. Пронск
Шрифт:
Грозно зашелестев в воздухе, рой «оперенной смерти» устремился к тургаудам — и где-то на полпути над нашими головами встретился с градом монгольских срезней. Несколько стрел, встретившись в полете, отвесно упали вниз… Завораживающая картина — если забыть, что и враг стреляет по тебе!
Негромкий шелест чего-то настолько близкого, что невольно цепенеешь от ужаса, замерев, потянувшись к колчану — и тяжелый удар в грудь, прямо под горло (!) заставляет меня пошатнуться и вскрикнуть от боли! Однако же меховая накидка и прочная кольчуга защитили тело от двузубого монгольского срезня — лишь к ногам упало его обломанное древко… Поганые по каким-то
Зато наши граненые достают тургаудов, выбив не меньше десятка гвардейцев из седел, да опрокинув трех всадников вместе со скакунами! Впрочем, этого было мало, крайне мало, чтобы остановить стремительный бег всадников… А оглянувшись по сторонам, я с болью в сердце заметил, что упало наземь уже не меньше пяти моих раненых ратников…
Но тут вдоль скученной на льду Прони колонны кочевников ударил град из полусотни арбалетных болтов, выпущенных ратниками Твердислава Михайловича! И залп елецкой дружины был, как минимум, вдвое результативнее — не менее двух десятков бронированных монголов просто вышибло из седел! Правда, от середины колонны тут же отделился довольно внушительный отряд ханских телохранителей, направивших своих лошадей на снег низкого берега, навстречу ельчанам…
Как вдруг истошное, оглушительное конское ржание огласило окрестности!
Неподкованные жеребцы, напоровшиеся с разбега на чеснок, плохо различимый в утоптанном снегу (особенно когда во весь опор скачешь на замерших пешцев врага!), дико, оглушительно взревели, падая на лед или пытаясь встать на дыбы! При этом их еще и таранят напирающие сзади животные, чьи наездники так и не успели затормозить… А мгновением спустя к реву лошадей добавился и отчаянных крик монголов, придавленных сотнями килограмм живого веса и так же напоровшихся на рогульки при падении! Узкие, тонкие и довольно длинные жала «ежей» как нельзя лучше подходят для пробития любого доспеха…
А в воздух из-за спины уже взлетели стрелы полусотни Кречета — и всего удар сердца спустя к ним добавились наши собственные «дары смерти» все с теми же бронебойными наконечниками…
— Все, уходим! Помогите раненым!!! И сразу к лесу, сразу!
Вдобавок к своим словам, я вновь прижал к губам рог — и в этот раз протрубил в него лишь единожды, подав сигнал отхода и дядьке, и воеводе. Да, на льду теперь образовался настоящий завал из туш животных и людских тел, здесь противник еще не скоро пройдет. Но уж больно резво тургауды бросились в обход по низкому берегу — коли промедлим, окружат! А в ближней сшибке мы бронированным гвардейцам не соперники…
Стараясь замедлить противника, второй арбалетный залп дали ратники Ельца — пока еще на пределе боя самострелов. Эх, всем хорошо это оружие, только перезаряжается долго!
— Твердислав Михайлович, отводи людей, отводи!!!
Мой отчаянный крик, как кажется, заглушает рев раненых людей и животных. Но когда я уже вновь хотел затрубить в рог, на грани слышимости вдруг различил знакомый голос воеводы:
— Мы прикроем! Третий раз стрельнем, и тоже отступим!
Что же, раз так… Прикрытие нам действительно не помешает — вои Кречета только вступили на берег, а мои вои буквально на руках тащат нескольких раненых. Заготовленные волокуши дожидаются нас только на границе леса, а до него ведь еще нужно успеть добежать!
Так что пускай порубежники нам помогут…
Проходит всего пара-тройка минут заполошного бега — а я уже едва ли не выбился из сил! Тяжело
Что же, с отарами овец и лошадьми получилось вполне успешно! Конные дружинники Захара Глебовича обогнули скотину по льду и успели отогнать ее на полверсты — так, что хвост колонны теперь уже едва ли не теряется из вида. А остальные гриди, вставшие на лыжи, также отступают к лесу — довольно спешно, метрах в трехстах впереди нас. Если что, на помощь поспеют — но лучше бы этого «если что» не случилось…
Обернувшись к противнику, я замер в предвкушении — ворог уже практически поравнялся с полоской чеснока, разбросанного в снегу у берега! Всего парой мгновений спустя первые всадники добрались до рогулек — и вновь раздалось оглушительное лошадиное ржание, вновь на снег валятся скакуны с отчаянно кричащими наездниками!
Вот только на берегу полоса преграды вышла заметно уже, и усеяна она «ежами» не столь густо. Не менее половины следующих впереди тургаудов сумели прорваться сквозь нее без потерь — хоть и замедлились… Но в следующую секунду в них ударил третий залп арбалетных болтов! После чего вои Твердислава Михайловича спешно встали на лыжи, и устремились к лесу…
— Поспешим братцы, нужно быстрее уходить!
Вновь несколько минут заполошного бега — и вот, спасительная полоса деревьев уже в двадцати шагах от нас… Но в очередной раз обернувшись, я замечаю, что монголы, после непродолжительного замешательства сумевшие миновать линию «ежей» (пусть и не без потерь!), уже практически нагнали елецких ратников! Несколько порубежников пали, сраженные стрелами, да не менее десятка воев сгинуло под копытами, саблями и копьями тургаудов, пытаясь помочь своим раненым — а в итоге принявших смерть в одиночку… И хотя нас с ельчанами разделяет метров сто двадцать от силы, ханские телохранители догонят их вдвое быстрее, чем те поравняются с лесом…
— Эх, братцы, еще чуть-чуть поднажать вам…
Тихо проговорив это себе под нос, я закричал уже гораздо громче:
— Вои! Раненых — на волокуши! Остальные — приготовить луки! Бьем бронебойными, навесом, на полтораста шагов! Как только наши приблизятся, отрезаем их от погони!
Дружинники Кречета, только-только поравнявшиеся с нами, также замирают на месте, вытягиваясь в одну линию и изготавливаясь к стрельбе. Вот он, момент истинной проверки мужских душ и сердец! Замерев на месте, мы ведь и сами подставляемся… Сложно это — вновь рисковать собой, когда спасение столь близко! Но никто не дрогнул, не попытался трусливо отступить в дубраву… Не зря говорят — русские своих не бросают! Видать издревле эта святая истина была известна нашим воинам!
— Бей!!!
В воздух кучно взмывает под сотню стрел — и, описав широкую дугу, они градом хлестнули по вырвавшимся вперед тургаудам. Наземь падает немного поганых, может, всего десяток — но это весь десяток панцирных всадников, едва не настигших наших соратников… Да и густо впившиеся в снег стрелы — какое-никакое, а препятствие для монгольских лошадей…
— Бей!!!
Очередной залп бронебойных «даров смерти» уже гуще врезается во врага. Потери монголов растут, заставляя их замедлиться и даря драгоценную фору нашим соратникам — но и в ответ уже летят вражеские срезни. Пока, правда, неприцельно — перед нами падают… Но это же и хорошо — ведь поганые покуда оставили в покое дружинников Твердислава Михайловича!