Зло (сборник)
Шрифт:
Он говорил о том безумном мире, который явился ему однажды грозный обличии. Хаотичное сочетание форм и образов, столь противоестественных привычной реальности нашего мира. Изнанка — так называл Штольм то, что видел. Вывернутый мир, где люди могли быть только муравьями. Тени, что мелькали во тьме, были чудовищны в своей мерзости, заставляли корчиться в муках сознание тринадцатилетнего подростка. Много позже он сроднился, смирился с виденьями. Евгений понимал, что не проживёт долго: силы уходили из истощённого болезнью организма, моральные и физические.
Ту
В баре засиделся дольше обычного. Уже поздно приехал домой и упал на кровать, совершенно обессиленный. В последнее время начал чувствовать ухудшение здоровья. Впечатление, что Штольм поглощал мои физические и моральные силы, но от этого не становился более свежим и жизнерадостным, подобно тому, как это происходит с энергетическими вампирами. Размышления об этом вызвали у меня тревогу. Я прошёл на кухню, взял бутылку виски и выпил половину. Решив обдумать всё ещё раз утром, лёг спать. Сон быстро завладел мной — уставший организм отдался ему полностью…
Тьма. Полное отсутствие чего-либо. Тишина, медленно начинающая давить. Так продолжалось какое-то время. Вдруг мрак начал постепенно рассеиваться. Подняв голову к небу, я увидел две огромных луны, тускло освещающих пространство. В грудь толкнуло чувство тревоги. Пролетел ветер: сухой, горячий.
Оказалось, я стою посреди пустыни, на горизонте которой виднеются непонятные возвышения, похожие на гигантские строения. Что это, где я? Вопросы раскалённой иглой вонзились в сознание. Появился страх. Я попытался всмотреться пристальнее в линию горизонта, в здания… Ни одного намёка на знакомую архитектуру. На таком большом расстоянии детали не угадывались — только контуры.
Где-то на пределе слышимости раздался звук, сначала еле различимый в абсолютной тишине, постепенно нарастающий и режущий слух. Стало страшно, пожалуй, как никогда в жизни. От мгновенно резанувшей боли я упал на колени, зажимая руками голову. Между пальцев потекла кровь.
Так я стоял некоторое время, пока звук не утих. Боль стала адской, когда я услышал шорох недалеко от себя. С трудом открыв глаза, огляделся: вокруг метались тени. Они что-то шептали, и это отзывалось болью в теле. Я чувствовал себя ничтожнее муравья перед этими существами. Не знаю, был ли это интерес, или ещё что-то, но тени продолжали кружиться рядом. Я зажмурил глаза, испытывая чувство страха вперемешку с омерзением.
Вдруг всё затихло, тени перестали метаться и расступились в разные стороны. Я невольно посмотрел вперёд. Там возникло движение: что-то огромное
— … в сей час, гряду… вы породили нас… тот, кто увидел, уже не может… ужаснётся мир, в который… сон, становящийся явью…
Я в ужасе закричал — такую боль было не выдержать. Кошмар сокрушил последнюю преграду разума, заставив проснуться, истекая потом и кровью. Вскочив, я сжался в комок, прислонившись к спинке кровати, тело тряслось в лихорадке, а зубы выбивали бешеный ритм. Чувствовал себя молекулой, мельчайшей частицей в невообразимом пространстве Вселенной. Глубокий подсердечный ужас навсегда поселился в душе, в голове. Ещё долго я не мог прийти в себя. Трясся в приступе ужаса и смотрел в стену, словно ожидая увидеть там Изнанку.
Я решил отказаться от изучения Штольма. Думал, что-то ещё можно изменить. Как же может ошибаться человек, питающий себя последней надеждой!
Днём мне позвонили из полиции, сообщили о смерти профессора Григорьева. Старый друг отца повесился у себя в кабинете. Как я узнал позже, он тоже проводил сеансы с Евгением, работая параллельно со мной. Старик пытался докопаться до причины смерти друга. Но нашёл лишь гибель. Я знал наверняка: Григорьев тоже видел мир, где живёт ужас, он был в Изнанке, как я, Штольм и мой отец.
О чём он думал, когда стоял на стуле, затягивая узел верёвки? Этого я никогда не узнаю… да и «никогда» для меня теперь не существует…
Боль стала неотделима от меня — душевная боль. Она рвала меня, еженощно приходя в образе кошмара, который плотно въелся в самую мою суть. С той ночи прошло полгода. Сны заменили явь. Каждое утро приходило, как спасенье от ужаса. Я сильно постарел, проживая множество жизней, эоны лет, в Изнанке. Организм истощился, силы покидали меня. Только теперь пришло знание о том, какую же опасность нёс пациент отца. Наша реальность не заслуживала такого!
Я стоял у окна, глядя в ночь, но видел мир, в котором мелькали кошмарные тени, и слышал голос, взывающий ко мне. Давно прекратил сеансы с Евгением, уяснив то же, что и отец в своё время. Увидев Изнанку, я не мог больше оставаться тем же человеком, что раньше. Не имел права жить, храня в себе такие знания! Наконец я понял болезнь Штольма: он призван нести кошмар в наш реальный мир, заставляя остальных увидеть мерзость, что явилась ко мне той ночью. Это ужасно!
Я не стану таким…
Догорала психиатрическая больница отца. Горела вместе со всеми пациентами, а главное — мучился в пламени Штольм, и умирало знание о жутком мире, куда не должен заглядывать человек.