Злобный леший, выйди вон!

Аведин Илья

– Эй, Яков! Кого принесло к нам на огонек? – донесся голос из дома.

– Мужик с дитем.

– А жаль. Лучше б баба с дочкой. А?

Усадьба задрожала от смеха. Олег не видел, сколько людей было внутри, но судя по голосам, что слились в самый настоящий гром – целая армия.

– Я Сизый. Мне к Бокучару надо срочно.

– Чего он там сказал? – спросили изнутри.

– Сизый это. К Бокучару хочет.

– Ну так заводи скорее, чего стоять то там?

Яков распахнул дверь. Олег с Сизым зашли внутрь и замерли. Олег впервые оказался внутри усадьбы Бокучара. Такого богатого убранства он еще никогда не видел. В одних лишь сенях убранств набралось бы больше чем в десятке крестьянских домов.

– Прямо, и налево, - дал команду Яков. Он шел позади и по-прежнему держал руку на эфесе меча.

Все трое зашли в большую

залу, просторную и светлую. Посреди нее стоял большой дубовый стол, уставленный таким количеством яств, что можно было бы накормить ни одну деревню. Вино, медовуха, пиво, запеченный гусь с помидорами, карп с золотистой чешуей, дымящийся картофель, которым обложили мясо барана, местами черное от огня.

– Яков, да положи ты шлем, я тебя прошу, - сказал мужчина, сидящий во главе стола.

Молодой мужчина, одетый также как Яков, сидел на месте наместника, закинув ноги на стол. Высокие сапоги его устроились в тарелке с квашеной капустой.

«Главарь», - подумал Олег.

 Наместник Бокучар сидел с чашей чего-то хмельного по правую руку от главаря. Вокруг стола сидели еще восемь мужчин. Глаза их светились весельем от большого количества выпитого. Один Яков вел себя сдержанно. Он сел на свободное место и положил шлем на колени. Кругом лежали осколки посуды и куриные кости.

– Опричники. Принесла нелегкая, - сказал под нос Сизый.

– Чего ты там бормочешь? – спросили его.

– Я к Бокучару пришел. Чтобы сына показать, - после этих слов Олег посмотрел на Сизого. – Вот де он. Живой. Не убег. И наказывать не надо его. Он и так натерпелся в лесу страхов. Вон, руку себе разорвал, - Сизый показал присутствующим ладонь Олега.

– Слухай, я, может, настолько пьян, но долбани меня палицей по голове если… Хей, хей! Елизар, я для фигуры речи сказал, убери палицу.

– Фома прав. Рука то, как девичья, даже мозолей нет на ней, - сказал главный.

Сизый повернул руку мальчика. Рана пропала. Осталась лишь небольшая шишка под кожей.

– Что за дела? - Сизый не мог поверить своим глазам.

– Иди отсюда Сизый. Нашелся и хрен с ним, - сказал Бокучар, смотря в осушенный стакан.

– Сизый?
– сказал главарь и уставился на мужика с ребенком.

– А чего твое чадо в лесу делало? – не унимались опричники.
– Слышали, что туда хода нет. Леший буянит, да ведьма чарует. Мы вона какой крюк дали, через поля, чтобы сюда добраться.

– Да он так, по окраине поблуждал. Страху натерпелся и вернулся, - сказал Сизый.

– Богами заклинаю, забирай ты своего щенка, и вали отсюда! – встал из-за стола Бокучар, опрокинув при этом пару тарелок.

Сизый взял Олега за руку и побрел к выходу.

– Чего ты такой орешь Бокучар? Подумаешь, поднял князь крестьянскую дань, чего уж теперь поделаешь, времена такие. Война говорят, может пойти, - сказал опричник, что сидел во главе стола.

– Так всегда говорят, сколько живу на земле этой.

– Твоя правда. Но ведь должны же мы были накликать беду такими разговорами, - заключил опричник.
– Эй, мужик! Как бишь тебя, Сизый? Постой-ка.

Сизый остановился у выхода из залы. Он наклонился к Олегу и сказал ему на ухо:

– Беги домой и схоронись где-нибудь.

– А мне шепнешь на ушко? – сказал опричник, по имени Грязной.

– Беги, - толкнул Сизый Олега в спину.

– Скажи мне Сизый. Мы с тобой не знакомы, а? Скажи мне, как на духу, виделись мы или нет когда-нибудь?

Главарь поднялся и неуверенной походкой, опираясь на плечи опричников, пошел к Сизому.

– Сизый, Сизый, Сизый, - сказал он напевая.
– Не ты ли тот Сизый, что раньше Степаном Скобелем звался?

Сизый и Бокучар переглянулись.

– А! Чего глаза вытаращили? Угадал? Да? Молчите? Языки проглотили? Давай так с тобой поступим. Я тебе сейчас расскажу жутко занимательную историю, а ты послушаешь ее. Может узнаешь кого-нибудь со слов моих, - опричники разом обернулись на Сизого.
– Хорошо? Конечно, хорошо. У тебя выбора нет, пес. Так слушайте же все!

– Имела место сия история довольно давно. В славном городе, где восседал еще живой тогда князь Златослав, отец нынешнего князя Златолюба. В великом городе Радольске. Жила была семья, отец, мать, да сын, годков совсем юных. Только лепетать малец стал, как случилось горе страшное. Отец, вместо честного труда решил темными делами на хлеб заработать. Примкнул он к шайке разбойников, что в чаще подле

города жила. До того с ними хорошо было, что вскоре он совсем позабыл про семью. И златцы, которые он слал со своих темных дел, вскоре слать совсем перестал. Пришлось матери одной кормить дитя. И при этом работать словно скотина какая-нибудь, с утра до вечера, с утра до вечера. Так и продолжали жить они вдвоем. Сын подрос. Как силы мал-мало появилось, так он стал таскать для купцов кой-чего и вроде даже по два-три златца в месяц заимел. Стал помогать матери и счастливей жить стали. У матери даже горб, заработанный от натуги, уменьшился. Покрасившела сразу, подрасцвела, как перестала ночами белье господское стирать. А тут и мужик ничейный нашелся. И до того приглянулась ему мать мальчика, что решил он их взять обоих к себе. Но простолюдины, люди подневольные. Даже не люди, а скорее вещи и принадлежат всецело князю, коль живут в его городе. Мужик сказал, что выкупит ее и сына, наречет их свободными, и возьмет ее замуж, а ребенка под крыло, как своего примет. Как сына. Тот мужик был коневодом, славился он своими жеребцами по всему княжеству. И сказал он, что продаст своего любимца ради них, ведь охотцев до скакуна тьма, и выручит с продажи он достаточно, чтобы выкупить обоих. И уехал мужик из города на торги. На следующую ночь явился отец, что пропал с бандитами в лесах. Тощий, больной, глаза красные, руки трясутся, весь в лохмотьях. Мать его в дом не пустила, и тот ушел, осыпая запертую дверь угрозами, и костеря, на чем свет стоит, и мать и сына. На их беду, со следующим заходом солнца он вернулся, да не один. С целой шайкой. Один тощий призрак прошлого и четыре крепких разбойника. Дверь они выбили как доску гнилую. Мальчика связали и в угол кинули. Мать допытали, где хранит запасы свои. Оказалось, что мать откладывала златцы на учение сына, чтобы он пошел в мужи-ученые когда-нибудь. Разбойникам этот план не понравился. Отобрав накопленное честным трудом добро, они не успокоились. Видимо, пока бродили по лесам и долинам в поисках наживы, совсем истосковались по женскому телу. А тут такое дело. Беспомощная простолюдинка которую и защитить то некому. Словно боги послали им такой случай. И они им воспользовались. Каждый. По нескольку раз. А мальчик все это видел. Видел он лицо отца, его опустошенный взгляд. Человека в нем больше не было, только пустой кокон из кожи и костей. Запомнил мальчик и разбойника одного, ведь успел разглядеть на шее того пятно. Большое голубовато-серое пятно. Сизое, иначе говоря. В дрожащем пламени свечи, оно мелькало то тут, то там. Не только свеча, весь дом дрожал оттого, что в нем происходило. На счастье мальчика, добрые люди из соседского дома услышали неладное и побежали к мечникам. Те нашлись, как обычно, возле кабака. Они, слегка хмельные, окружили дом, так что разбойникам было деваться некуда. Но они же люди удачи и риска, люди азарта. Они не собирались выходить и складывать оружие. Приставив нож к горлу женщины, они кричали, что убьют ее, если мечники не дадут им уйти. Мечники решили, что женщина давно померла, и разбойники идут на хитрость. Они были правы отчасти. Разбойники и сами не знали, что женщина умерла. Тогда стрелок, что стоял поодаль, в тени, точным выстрелом поразил в глаз того разбойника, что держал женщину. Два мертвых тела упали на пол. Остальные до того не хотели повторить судьбу своего собрата, что сложили оружие. Всех людей удачи вывели из дома, закованными по рукам. На следующий же день его отца и еще двоих колесовали, но самого крупного, того, с пятном, повели на купеческую казнь. И что бы вы думали? Его выкупил некий наместник. Разбойника того звали Степаном Скобелем.

Ученым мужем мальчик в итоге не стал. Попал он, как и большинство сирот на воинскую службу. Но так уж вышло, что был к тому мальчишка предрасположен. Он поднялся по службе и достиг потолка, ведь не имел он благородной крови, а потому не мог стать руководящим чином. В ту же пору открыли набор в службу опричников из сословий не столь благородных и мальчик, который к тому времени стал крепким юношей, нашел себя на новой службе. И вот он стал головой южного разъезда опричников при князе Златолюбе, и стоит теперь перед вами. Давыд Малютин, - нарочито поклонился главарь опричников, - А для тех, кто еще не до конца понял к чему вся эта история. То вон там, ошарашенный, словно столбняком пораженный, сидит Бокучар, тот самый наместник, что выкупил Степана Скобеля. А вот здесь, хмурый, как пес лизнувший крапиву, стоит сам Степан, - указал он пальцем на Сизого.