Злобный леший, выйди вон!
Шрифт:
– Сам знаешь, откуда.
– Да, знаю. Так что? Никто не ударится со мной кружкой?
Опричники посмотрели на Якова и не ничего не ответили.
– Да что вы на него смотрите все? Своих голов нет что ли? Если я прикажу, то все тут как свиньи нажретесь! Но я по-братски прошу. Пока что...
– Не в выпивке братство познается, - сказал Яков.
– Все. Начал сопли пускать. И вы хороши. Собаки этакие! Смотрите, как бы самосуд тут над вами не учинил за отступничество.
– Давыд.
– Ни слова больше! Я тебя слушаю, Яков, и мне спать сразу хочется. А откуда
– Бокучар дал, много подати везем.
– Я тогда тут устроюсь, если никто не будет возражать? – спросил Давыд, осматривая лица опричников. Не встретив возражений, он запрыгнул в телегу и улегся поверх дырявого ковра, который отобрали у кого-то из крестьян. Не успели опричники глазом моргнуть, как Давыд захрапел.
– Собираемся, собираемся! – кричал Яков.
– Селиван, давай вяжи там покрепче. Фома, куда ты прешь? Кинь с Давыдом рядом. Елизар. А хотя, ничего. Делай, как знаешь. Все? По коням мужики.
Кони задвигали ушами, замотали головами, радостные, что, наконец, разомнут ноги. Коня, что покрепче запрягли в телегу, хозяин коня же сел на козлы. Так и тронулся княжий караван во главе с Давыдом, что спал позади, управляемый Яковом, что ехал впереди.
Спал Давыд или нет, сказать трудно. Храпел он взаправду, однако периодически приоткрывал глаза, чтобы оценить, как далеко они уехали. Когда опричники проехали поля и вышли на большую северную дорогу, он проснулся. Всю дорогу Давыд просто сидел, прислонившись к бортам телеги и ждал. Опричники потянули известную в том краю песню:
Золотишко золотцо, ты куда же покатилось?
Так на солнышке искрилось, и покинуло крыльцо.
Золотишко золотцо, отчего ты убежало?
Я с тобою бед не знаю, как нам вместе хорошо!
Яков подъехал к телеге и сказал Давыду:
– Думаю, нам лагерем встать придется. Что скажешь?
– Чего? – не расслышал он из-за хорового пения.
– Скоро ночь, а дорога через лес вести будет. Как ни юли, а до Зеленого Яра только через лес.
– Ты испугался что ли, Яков?
– Нет. Обычная осторожность. Надо бы бивак устроить. На въезде в лес. А утром проедем спокойно.
– Согласен. Скажи нашим, чтобы горланили потише, а то голова раскалывается.
– Еще бы.
– Я тебя прошу, не стой над душой, - сказал Давыд.
Яков уехал вперед и раздал приказы.
Раньше большак, что соединял Лысовку и Зеленый Яр, являющийся частью большого южного тракта, пролегал через необъятные, дикие, поросшие высокой травой и сорняками поля. Но с тех пор как Глухой Бор начал молчаливое завоевание, дорогу со всех сторон окутал лес. Где-то она шла вдоль, где-то едва заходила в лес, но примерно на середине пути, дорога исчезала под аркадой темных крон. В таком вот месте закат застал опричников. Решено было встать лагерем и разжечь костер. Они прихватили немного запасов Бокучара, так что еды было море. Выпивки не было совсем. Яков проследил, чтобы никто ничего не взял. Он не следил лишь за Давыдом.
– Ну что мужики? Скучаете? – спросил голова и кинул два больших бурдюка с вином.
– Ого, а ты где взял то? – спросили опричники.
– Места знать надо, Клюв, - сказал он опричнику,
– Давыд, ты опять за свое?
– Да как же ты достал то меня за сегодня! Посмотри на них, сидят угрюмые, как тучи дождевые. Дай им чуть-чуть повеселиться.
– И так вся жизнь - одно веселье, когда они последний раз бандитов били? Когда последний раз на дела настоящие ходили? Только подать собираем, да бока отращиваем. Тем более мы сейчас стоим лагерем в Глухом Бору. Ты сам слышал об этих местах. Этот лес губит тех, кто по-панибратски к нему относится.
– Один бурдюк то чего сделает, Яков? – спросил Фома.
– Где один, там и второй.
– Так забери один, а нам второй оставь. Мы дурить не будем, чай, не дети малые.
– Как знаете. Когда вас волколак утащит, послушаю, как вы запоете. Дурни, - сказал он и уселся подальше от остальных, оставив оба бурдюка в распоряжении опричников.
Стемнело. Ночь подкралась и всей своей тушей рухнула на лес. Опричники галдели, расположившись под деревьями. Не веселились лишь двое. Но один из них вскоре провалился в сон. Давыд только этого и ждал. Тотчас он подскочил в телеге и принялся переворачивать все, что видит. Сундуки, ковер, утварь, все летело прочь.
– Эй, Давыд! Ты чего потерял? – спросил один из опричников.
– Меч! Где он? Кто видел?
– Опа. Как же ты его так? Нехорошо. Именной же был, - покачал головой другой.
– И без тебя знаю, что именной. Разрази меня Перун! Где я его оставил?
– Может упал по пути где?
– Давайте Якова разбудим? Он подскажет, где искать?
– Нет! Не будите, пусть спит. Он сегодня командовал весь день. Устал поди.
– А что делать? Где искать?
– Поскачу-ка я обратно по тропе, авось, попадется где-нибудь.
– Как ты один-то то поскачешь? Давай я с тобой! – сказал опричник с краснющими глазами.
– Ты встать то не сможешь. Давай я поеду, Давыд, - предложил другой.
– Елизар поедет, - сказал главарь.
Тот удивился не на шутку. Он уминал баранину и совсем позабыл о договоренности. Наконец сообразив, под многозначительным взглядом Давыда, он подскочил, отряхнулся, а через мгновение сидел верхом и облизывал пальцы покрытые жиром.
Всадники выехали из лесу и поскакали в деревню. Они ехали не спеша, близко друг к другу. Один всадник что-то объяснял второму. Долго объяснял. По нескольку раз. Когда до второго, наконец, дошло, они перешли на галоп. До деревни они добрались глубокой ночью.
Яков проснулся от того, что в дерево, которое служило ему опорой, прилетел сапог.
– Что за чертовщина?
– проснулся он.
Среди опричников начался кулачный бой, причину потом вспомнить никто не мог, но в момент бойни, все знали, что по-другому было нельзя. Яков влетел в разъяренную кучу, раздавая трезвые тумаки по пьяным головам. Попутно он лупил их, пущенным в него же сапогом. В толпе он углядел босого на одну ногу опричника, что полз на четвереньках подальше от драки, Яков нанес ему удар ногой с замаха, известного в народе как «от души». Опричник подскочил словно кот, в которого кинули ночной горшок.