Злобный леший, выйди вон!
Шрифт:
– Тихон! Матерь твоя тебя не учила сапогами не раскидываться? А, красавица? Куда же ты с пира, без сапога побежала? Забирай давай! – кричал Яков, лупя его этим же сапогом куда придется.
– Все! Все! Яков! Я не в тебя хотел!
– Да мне без разницы, куда ты хотел.
– Я понял, понял. Прости, ну же.
Яков вернулся в толпу и начал по очереди укладывать их на землю. Благо большинство держались на ногах как новорожденные телята, а потому подсечки воспринимали с большой охотой. Пару ударов локтями Яков получил от самых активных молодчиков, их пришлось приложить еще
– Какого лешего вы творите, а? Давыд, ты как это допустил? – возмутился он, ища глазами главаря.
– А он ускакал, - сказал, потирая спину Фома.
– Как ускакал? Куда?
– За шлемом вроде как, - сказал кто-то.
– Нет, за палицей!
– За щитом, точно я говорю.
– Да за мечом он поехал, я точно помню. Он его потерял в дороге где-то, - закончил Фома, и попытался встать на ноги. – И Елизара прихватил с собой.
– Как давно он уехал?
– Да давненько. Мы песни четыре спели точно, пятую вот не успели.
– Успели бы, если бы кое-кто не устроил тут... - краснощекий опричник ткнул локтем в плечо другого.
– Я устроил? Ты на себя посмотри, Румян Румяныч! – сказал тот и ударил в лицо краснощекого. В этот раз в драку больше никто не вовлекся, и их растащили по разные стороны бивака.
– Беда будет. Точно будет, - сказал Яков. – Так, кто сможет ехать верхом?
Все как один подняли руки в воздух. Двоих при этом вырвало. Все разразились громким смехом. Кроме Якова.
– Как вернемся к князю, сменю отряд. Хватит с меня, синих свиней гонять по деревням. Я вам не пастух. Сидите тут все, пока я не вернусь!
– А ты куда?
– За Давыдом поеду. Может, верну его.
– Почему может?
Яков не ответил. Он запрыгнул на лошадь и помчался в Лысовку.
***
– Меч я забрал. Ну что, ты его видел? – спросил Давыд.
– Там свеча горит в доме, похоже, он не спит, - ответил Елизар.
– Пошли, не будем тянуть.
– Давыд, а по-другому точно нельзя? Ты точно знаешь, что иначе никак?
– Елизар, кто тут голова?
– Ты, Давыд.
– Так чего же ты спрашиваешь? Конечно, знаю. Пошли.
Две тени перемахнули через забор и растворились в темноте двора.
Сизый сидел за столом и думал. Думы темные и тягучие, как деготь не давали уснуть. Почему он совершил так много зла? Почему боги дозволили ему сделать столько зла и при этом жить? Что его спасало все это время от смерти, когда та была рядом? А если что-то и спасало то для чего? Ответы, на сверлящие голову вопросы, найти он не мог. Еще и Олег снова куда-то пропал, прихватив меч. «Наверное, опять пошел в лес, разбираться с Лешим», - думал он. Что же такое случилось с мальчиком? Откуда к нему закралась мысль, что он не мой сын? Кто ему рассказал? Опять вопросы без ответов.
В дверь постучали.
– Олег? Мальчик мой! Сейчас отворю! Как же ты меня напугал, - сказал он и открыл дверь. Он не успел сообразить, как пролетел через полкомнаты и рухнул на пол.
Понемногу очухавшись, он различил два голоса. Темнота комнаты, блики в глазах и звон в ушах после удара скрывали нападавших, но слова он услышал.
– Нет мальчишки.
– Ну и ладно. Лучше конечно было бы с ним. Я бы не хотел совершать ошибки этого пса. Но что поделать, не пойдем же мы его по всей деревне искать.
– Давыд, он просыпается.
– Ох, ты! А я и не думал, что ты успеешь к празднику, - сказал Давыд.
– Я бы сказал, что я удивлен, - продолжил он, садясь на стул напротив Сизого.
– От удара Елизара некоторые души сразу покидали тело, а ты, я смотрю, решил задержаться.
Сизый попытался пошевелить руками, но их связали за спиной. Ноги привязали к ножкам стула, под ним что-то хрустело.
«Хворост», - понял он.
– Ах, ты, крысеныш этакий! Не смог в честном бою меня порешить, так решил, как последний упырь сделать, да? Решил исподтишка напасть, да еще и обалдуя этого привел с собой!
– Елизар, слышал как он назвал тебя? – спросил Давыд.
– Слышал, - нахмурившись, сказал здоровяк.
– Выйди ка на улицу пока, а мы тут потолкуем чуть-чуть. Я быстро, не успеешь глазом моргнуть. Давай, давай!
Елизар послушно вышел. Когда тяжелые шаги затихли, Давыд сказал:
– Наконец вдвоем.
– Ну ты и погань, ну ты и тварь, - процедил сквозь зубы Сизый. По его губам пробежала теплая струйка соленой крови.
«Нос разбили, - подумал он. - Хотя, какая теперь разница».
– Я хочу попросить прощения, Степан. Знаешь за что? За то, что так долго тянул с этим. Ты должен был уже остыть к этому моменту. Может даже лежал бы сейчас весь в червях и мухах. Но справедливый Яков дал тебе еще один день жизни. Надеюсь, ты им насладился. А по поводу того, что поступил как «крысеныш этакий», тут твоя правда. Видишь ли, я хоть и человек обязанный перед князем, человек, который напрямую несет его слово в народ, иногда приемлю действия обратные его слову. Не часто, разумеется. Вот в таких вот, особенных, - он выделил это слово, - случаях. Ни к кому в своей жизни я не испытывал таких чувств как к тебе. Знаешь, что у меня сейчас внутри? Буря! Шторм! Гроза! Огонь, который разгорается все сильнее и сильнее! Спасибо, что снова зажег его. Я будто забыл, расправляясь с разбойниками, зачем я все это делал. Ты мне напомнил. Может быть даже в будущем, я буду расправляться с твоими сородичами даже с большим удовольствием, чем прежде.
– У таких как мы нет будущего.
– Таких как мы? Нет-нет. Не равняй нас. Мы стоим по разные стороны.
– А вспомни тот вечер, Давыд. Вооруженный бандит и беспомощная жертва, связанная в углу. Ты меня за этим связал? Не для того ли, чтобы ощутить, что я тогда ощущал?
– Что ты несешь старик?
– Хочешь знать, что я тогда чувствовал? Бездну! Огромную черную бездну. Из нее вырвался зверь, что забрался в меня, разорвав человека, что до того был внутри. Конечно, я сам выманивал зверя. Я свистел ему по ночам, я кидал ему объедки со стола, я подстегивал его кнутом, я дразнил его. И вот он вышел. А сейчас этого зверя зовешь и ты. И я вижу его в твоих глазах. Он уже близко. Бешеный пес готов выйти наружу, убив хозяина. И ждет тебя только один исход. Тебя забьют камнями как бешеную псину.