Злобный леший, выйди вон!
Шрифт:
Леший все мчался к окраине. Деревья расступались перед ним, и Олег, ехавший следом, скакал, словно по расчищенной дороге. Так они добрались до северной окраины леса, где Леший поджидал Олега в человечьей форме.
– Здесь он покинул лес, - сказал Леший, когда Олег спрыгнул с лошади.
– Хорошо, сейчас сверим с картой.
– Смотри, для меня ваши рисунки непонятны. Только прошу тебя, побыстрее.
Олег развернул карту на земле и сверил ориентиры.
– Солнце, по правую руку. Восток там, - отвел он руку в сторону, не отрывая взгляда от карты.
– На западе виднеется узкая полоска –
– Тогда не медли!
– И не собирался, - сказал Олег, сворачивая карту. – Ну что? Отдохнула? – обратился он к лошади, погладив по шее. – Тогда пошла, – скомандовал он и умчался, взяв путь на Выселки.
***
По трактам Тридевятого Царства в те времена разбросало бесчисленное количество постоялых дворов, кабаков, заказных конюшен и других заведений, к коим относился и «Глухой лис» - деревянное строение в два этажа, из которого только вчера вывели лошадей, чтобы сегодня принять путников. Наспех сколоченные столы, что могли выдержать падение пьяницы - а это являлось гарантом качества, стулья на трех ножках - лишь некоторые сохранили четвертую, длинный, блестящий от жира и многократной полировки прилавок, за которым стоял сам хозяин – вот что встречало уставшего путника заглянувшего внутрь.
Владельцем питейного заведения был некий Баламут, которого прозвали «Глухой», за то, что он практически ничего не слышал, и «Лис», за то, что когда надо слух его возвращался. Люди же так привыкли к этому прозвищу, что связали его не только с человеком, но и с корчмой, которую так и прозвали в народе - «Глухой лис». Вывеску хозяин так и не повесил. То ли название не по душе, то ли писать не умел.
В тот день зал не пустовал. Трое молодцев из вольных отрядов сидели за круглым столом и не спеша ели похлебку. В другом конце залы сидел старик в дорогом сине-черном кафтане. Из-под косматой седой бороды торчали толстые звенья золотой цепи. Глаза непонятного холодного цвета злобно смотрели на трех молодцев. За прилавком стоял сам Глухой Лис и делал вид, что не слушает, о чем перешептываются вольные. Один из вольных заметил недобрый взгляд старика, и было собрался выяснить причину, как во дворе зашумела вновь прибывшая лошадь.
Дверь в корчму распахнулась, и внутрь вбежал молодой мужчина, преследуемый клубами пыли со двора. Красное и покрытое потом лицо выражало крайнее беспокойство. Один из вольных подумал, что лошадь, должно быть, упала замертво где-то во дворе, потому как, смотря на наездника, становится страшно за животное. Молодой человек осмотрел всех и остановил взор на старике с золотой цепью. Тот смотрел в ответ, но без прежней злобы. Молодой человек прошел к столу старика, прихватив с собой стул на трех ножках, потому как старик заблаговременно отодвинул все стулья.
– Хозяин, две кружки пива! – сказал молодой человек, усаживаясь напротив старика. – Не ожидал я, Волемар, что ты меня опередишь. Гнал, как мог! Погляди, весь в пыли до самого горла. А ты уже вот он, чистенький, и небось голодный. Ждешь обеда?
– Жду, - улыбнулся в ответ старик.
– Небось, обед съеденный задаром еще вкуснее, а?
– Это ты лучше меня знаешь.
– Хозяин! Что на обед? А, не важно. Неси для двоих. И где наше пиво?
Пока Глухой Лис прислуживал двум господам, они молчали.
– Ну как там нынче в Лысовке? Бокучар, все такой же необъятный как его поле?
– Где же ему исхудать. Поводов, вроде, не было.
– Это хорошо. Большой живот – большой аппетит и большие пороки. Мне это только на руку. А в Выселках вот не очень дела. Ихний наместник, новый который, вылетело его имя, так вот он несговорчив больно. Ничего брать не стал у меня, представь. Какая наглость! Ну ничего, Бокучар возьмет, что тот не взял. Да к тому же хворь у них какая-то. Крестьяне в полях все тощие. Ни одного краснощекого не видел. Дети еще ничего, а вот взрослые, просто скелеты.
– Хворь эта голод называется.
– Никогда о такой не слышал, - сказал молодой. – Ты попробовал ягненка? Свежайщий. О, славный Волемар, чего ты так вяло катаешь по тарелке это бедное мясо? Неужели не проголодался, пока гнал сюда, чтобы выиграть спор?
– Я вовсе и не гнал.
– Врешь. Не мог ты иначе так быстро тут очутиться.
– Но я, все-таки, здесь, - сказал он и продолжил перекатывать кусок мяса в тарелке.
– Эх, брат, знаю я, что поможет твоему нутру принять пищу. Хозяин! У нас тут кружки пустые. Уже как я раза два отпить хотел, а нечего. Побыстрее любезный.
Как только кружки вновь наполнились, беседа продолжилась:
– Так что стряслось? Ты приехал раньше меня, да еще и без желания есть даром полученный обед. Что-то серьезное, должно быть?
– Да, серьезное, - сказал старик и посмотрел на трех молодцев в другом конце залы. В глазах пробежала злость, которую заметил его знакомый.
– Что они тебе сделали? Ты их вот-вот прожжешь насквозь.
– Да не в них дело. Лада, сбежала.
– Это которая третья по счету?
– Четвертая. Да не в счете дело, - сказал старик и схватился за лысую голову. – Я же ею, и правда, дорожил. До чего хорошая была девица. Смиренная, послушная, красивая. Я ее баловал, баловал. А она взяла и…
– И что?
– И сбежала! – ударил он по столу.
– С кем?
– Скоморохи заказные были в Лысовке. Вот с ними, похоже, и сбежала. Я видел, как тот молодой плясал подле моей Лады весь вечер. Глаз с нее не сводил, всю обсмотрел! Наглец! Вздернуть на ветке бы, да где же теперь найти то его.
– Мда. Дурацкая история. Ты сколько не балуй, подарками не задаривай, а если птичка хочет летать, то, открыв клетку, она и улетит. Пшык и нет, - махнул он рукой.
– Дурак я, дурак! Зачем дал ей в другой комнате спать. Спала бы со мной, я бы точно не дал уйти.
– Точно со скоморохами ушла? А то я слышал, что Бокучар любитель…
– Точно, - перебил его старик.
– Тех тоже след простыл под утро. Вместе ушли. Я говорю тебе, как он на нее смотрел. Щегол! Сопляк! Ух, вздернуть бы его.
– Хозяин, еще пива! И оставь тут кувшин. И еще один неси. Мы тут горе запиваем.
– Я ей даже позволял воровать у меня. Закрывал глаза на это. И все равно…
– Слышал когда-нибудь, сказку о золотой клетке, Волемар? – спросил молодой, наливая еще пива.