Злобный леший, выйди вон!
Шрифт:
– Не то, - сказал Олег. Он взял свечу, и снова пошел вокруг комнаты в поисках подсказки.
«Наверняка все просто. Все перед глазами. Спрятанное на виду всегда труднее всего найти, - с такими мыслями он обошел комнату еще раз, но ничего не нашел.
– Я же знаю ответ близко, под самым носом».
Капелька воска скатилась на перчатку и его осенило.
– Свеча! – обрадовался он и поставил ее в тот же угол, где нашел, зайдя в комнату. Олег уселся на пол возле свечи. Отсюда крест не был виден совсем. Олег потушил свечу в надежде, что сможет в лунном свете лучше разглядеть крест и не ошибся. Метка указала на деревянную башенку, торчащую между крыш на востоке.
– Вот оно!
Не успел золотой диск луны сменить положение над деревней, Олег уже крался вдоль дома наместника,
Неподалеку, между домами показалась еще одна телега, которую также тащили двое мечников с одним во главе. Они остановились возле избы, зашли внутрь, вынесли что-то оттуда и закинули в телегу.
Тем временем первая телега скрылась внутри сарая. Уже пустую ее вытащили наружу и один из мечников, играючи ее перевернул.
Олег короткими перебежками добрался до второй телеги, которая переместилась к другому дому, больше похожему на большой скворечник, потому как в одной из его стен была огромная дыра, через которую виднелись сени. Олег пригляделся к тому, что происходило внутри: двое мечников подняли что-то крупное с пола, третий стоял в сенях. Мечник у входа отошел в сторону, и пропустил товарищей, которые вынесли тело. Слишком тощее, чтобы понять, мужчина это был или женщина. Олег вспомнил стада скелетов на подступах к Выселкам. Чем больше он вглядывался из своего укрытия в то, что осталось от крестьянина, тем страшнее ему становилось за Теодора Кительсона. Ему пришла в голову идея пробраться в большой дом вместе с телами в телеге, но не подхватит ли он сам этот страшный недуг, он не знал.
Он прокрался к телеге, но как только заглянул, тут же отпрянул. От тел сваленных одно на другое пахло, как от помойной ямы.
Мечники вышли со двора, и Олег спрятался в кусте шиповника по другую сторону телеги. Он достал из кармана платок и обвязал его вокруг лица, закрыв нос и рот, но запах все еще летал где-то рядом. Тем временем тело погрузили в телегу, и процессия двинулась дальше. Олег держался на небольшом расстоянии в низине, и так дошел до сарая. Телега скрылась за массивными дверьми сарая, а в это время Олег перебежал и укрылся за углом, ожидая, когда мечники выйдут.
Так он просидел за углом сарая, пока не вышли мечники с пустой телегой. Один из них оттащил ее туда, где лежала первая телега и также перевернул. Одной рукой. Сделал он это с такой легкостью, словно подбросил монету.
«Откуда у вас столько силы?», - удивился Олег.
Другой мечник повесил замок на дверь сарая, что несколько нарушило планы юноши. Шуметь и сбивать замок ему совершенно не хотелось, но делать было нечего. Когда мечники исчезли за домами, Олег выбрался из укрытия.
Он взял замок в руку. Это был тяжелый амбарный замок. Некогда Теодор Кительсон преподавал ему уроки по открытию замков, но Олег пропустил их мимо ушей: слушать теорию не имея даже самого простого механизма перед глазами для молодого и живого ума равносильно пытке. Сколько он теперь не пытался припомнить тех уроков, ничего в голову не пришло. Олег несколько раз дернул за замок. Кольцо, к которому замок был пристегнут, держалось только на вере в лучшие дни. Где не поможет ум, там поможет сила, решил он и, оглядевшись, ударил сапогом по замку. Со второго раза кольцо, вместе с замком вылетело.
В полночной тишине, этот звук разлетелся во все уголки Тридевятого Царства, так ему показалось. Сверчки и другие ночные музыканты, ненадолго прервали выступление и тут же продолжили. Олег вошел внутрь.
Внутри его поприветствовали тьма и смрад.
«Как они тут что-то видели?», – подумал он.
Олег пошел вдоль стены, опираясь одной рукой, и аккуратно переставляя ноги. Оказалось, что внутри была еще одна
Часть II - Глава 15
Олег оказался в просторном помещении, освещенным лишь столбами лунного света, чо проникал через дыры в исхудалой крыше. Золотая пыль пролетала сквозь колонны света и растворялась во мраке. Олег сделал шаг вперед и сразу же споткнулся.
«Без огня, в таком месте не обойтись», - подумал он и пошарил рукой по стене в поисках факела, но ничего не нашел.
На помощь пришла смекалка: он достал снаряд для самострела и щелкнул пальцами у самого наконечника. Макушку тут же охватил огненный венец. Через миг снаряд разгорелся не хуже любого факела, и пролили свет на небольшом расстоянии вокруг.
Олег опустил снаряд вниз вниз. Он стоял перед большим корытом, похожим на те, из которых едят свиньи. Корыто было закопано так, что его края оказались вровень с землей. Жидкость в корыте переливалась всеми цветами радуги на свету. Страшные мысли забрались в голову к Олегу. Он пошел вдоль корыта с горящим снарядом. У другого конца, из жидкости, торчала голова: она была неестественно выгнута назад, зрачки скрылись где-то за пересохшими веками, рот крепко сжат, от губ осталась лишь тонкая полоска, будто объели крысы, а жевательные мышцы напряглись так сильно, что торчали подобно струнам.
Олег вытянул руку вперед и из темноты показались еще корыта. Он перебегал от одного к другому, каждый раз испытывая то облегчение, оттого, что не нашел в нем друга, то страх за то, что найдет его в следующем.
Все лица, которые он видел, истощила болезнь и сделала их до ужаса похожими одно на другое. Мужчина это или женщина, старик или молодой, понять было невозможно, но ученого среди тех, кого он увидел, не было.
Невольно в памяти Олега всплыл разговор, во время которого Теодор Кительсон излагал свои идеи относительно того, что любой человек, который поддается пороку чревоугодия, становится похож на другого такого же. Таким образом твоя уникальность и самость могут проявится только если ты держишь себя в здоровом теле. Сейчас же Олег убедился, что и люди истощенные страшной болезнью также становятся схожи, что вполне встраивалось в теорию ученого.
«Я расскажу Тео о своих мыслях. Ему это будет очень интересно, если только… нет, все будет хорошо», - отгонял Олег скверные мысли.
Он дошел до последнего корыта, и чуть не выронил из рук пылающий снаряд. В нем лежал Теодор Кительсон. Выглядел он как жертва многомесячного голодомора, которая к тому же подхватила огненную язву, или что-то более скверное. Кожа его посерела, словно вымазали в глине. Его некогда щегольская борода походила на полинялую шерсть.
Олег воткнул снаряд в землю и нащупал в жидкости плечи Теодора Кительсона, перехватил его за подмышки и потащил. Ученый с такой легкостью выскользнул из маслянистой, что Олег повалился на спину. Он осторожно положил друга на землю и ужаснулся. Перед ним лежал скелет, обтянутый кожей: самыми широкими частями его конечностей были колени и локти; ребра образовали лесенку, ведущую к ключицам, которые как игрушечное коромысло держали тощие руки; живица духа ясно выделялась бронзовым панцирем на коже. Что-то внутри Олега защемило. Схожее чувство он испытал глядя на сгоревшую избу Сизого. Лицо ученого было мертвецки спокойным, но короткие вдохи, от которых ребра подпрыгивали, а живот неестественно сокращался так, что жилы виднелись, говорили о тяжелой борьбе организма. Даже когда наше сознание плутает где-то далеко, тело все еще может бороться с иссушающей болезнью, при этом держа душу, словно золотую рыбку на крючке, чтобы та не сорвалась и не сгинула в глубинах неизвестного.