Зловещее Проклятие
Шрифт:
Я поняла, что Стокера и меня действительно видели вместе на пляже, где он нагло разделся, a я отнюдь не возражала. Прежде чем я успела что-то сказать, она наклонилась ближе. Я почувствовала острый запах лаванды на одежде домоправительницы и намек на бренди в ее дыхании.
— Это не мое место, мисс. Бог знает, это не мое дело, — горячо сказала она, внезапно схватив меня за руку. Все подобие послушной экономки исчезло, ее глаза умоляли, слезы увлажняли ресницы. — Но если вы не хотите выходить замуж за его светлость, прекратите это. Мисс Розамунда не заботилась, и вот куда
— Думаете, ей следовало разорвать помолвку?
— Да, — воскликнула экономка, ее пальцы сжались на моей руке. — Если у девушки были сомнения, она могла бы просто оставить его. Возможно, сберегла бы ему годы страданий и сомнений о том, что с ней случилось. Почему она не могла отменить свадьбу? Мисс Розамунда могла бы спасти его от многих мучений, если бы только крепко собрала свое мужество и честно отказалась от венчания.
— Тогда вы думаете, что она сбежала, — рискнула предположить я.
Она яростно моргнула, словно опомнившись. Отпустив мою руку, достала из кармана носовой платок, вытерла глаза и щедро высморкалась.
— Что еще это может быть, мисс?
Мне не хотелось говорить об убийстве с миссис Тренгроуз. Это было так гадко и не укладывалось в аккуратные манеры экономки. В ее мире хаос и беспорядок должны были быть исправлены. Я знала из своих собственных осторожных таксономий[19], что можно найти мир и спокойствие в порядке. Моим утешением было закрепление образцов и надписи на латинских этикетках. Это не очень отличалось от крахмальных простыней и жаренных уток. Оскорбить ее безмятежность казалось чем-то недобрым, поэтому я уклонилась.
— Уверена, что у нее были свои причины. И для брака с мистером Малкольма, и для того, чтобы его оставить.
Лицо миссис Тренгроуз выражало сомнение. Она снова вытерла глаза и деликатно промокнула нос своим носовым платком, уже немного более оживленно.
— Возможно, раз вы так говорите, мисс. Не буду просить у вас прощения за мою несдержанную речь, — сказала она формально, корнуэльский акцент сгладил что-то более манерное. — Я бы никогда не обременяла гостей, если бы ситуация не была такой…
Я хотела коснуться ее руки еще раз, но было ясно, что момент близости прошел.
— Не думайте об этом, миссис Тренгроуз. Люди часто забывают, что события в доме так же сильно воздействуют на служащих, как и на семью.
Она сделала паузу, затем медленно кивнула, свеча сверкала в серебряных нитях ее темных волос.
— Большинство людей никогда не думают об этом. Вы самый необычный человек, мисс Спидвелл.
— Спасибо, миссис Тренгроуз. Я приму это как комплимент.
* * *
Говорят, что любопытство убило кошку, но я не из породы робких кошачьих. Я подождала, пока замок не заснет, оставив единственный звук — рев ветра вокруг башни. Затем поднялась и надела халат. Я отказалась от тапочек, предпочитая холодные ноги шуму подошв, царапающих камни. Вышла на лестничную площадку башни, осторожно нащупывая путь. (Я побоялась зажечь свечу, рискуя известить Тибериуса или кого-нибудь еще о моем присутствии). Из комнаты Стокера не было слышно ни звука, и на лестнице
— Ни звука,Тибериус бодрствует.
Я кивнула, и Стокер отнял руку от моего рта, но его руки все еще крепко сжимали меня.
— Полагаю, ты хочешь исследовать музыкальную комнату?
Я снова кивнула, и руки расслабились, когда губы снова коснулись моего уха.
— Тогда я пойду с тобой.
Хорошо, что я не должна была говорить. Его неожиданная близость вызвала во мне интересную и бурную реакцию. Я чувствовала тепло — даже жар — там, где его тело соприкасалось с моим, и невыносимый холод, когда мы не касались друг друга. Я приписала ощущение прохладе каменной лестницы, на которой я стояла, и тонкости моего ночного наряда.
Целеустремленным жестом я оттолкнула его, заметив, что в лице Стокера промелькнуло что-то вроде забавы. Должно быть, горький лунный свет, пробившийся сквозь амбразуру для стрел в башне, сыграл со мной шутку. Я молча следовала за ним по извилистой лестнице. Мы прошли мимо закрытой двери Тибериуса, и я приостановилась, не обнаружив ни звука изнутри.
У подножия лестницы в стеклянной трубе, установленной на каменном постаменте, горел ночной светильник, отбрасывая лишь слабый свет к концу широкого прохода. Держась в тени, мы пробрались в музыкальную комнату, скользя как призраки, через полузакрытую дверь. Стокер аккуратно закрыл ее, прежде чем зажечь свечу на одном из музыкальных стендов. Внезапная вспышка света почти ослепила меня, но я поспешила заняться делом. Я тщательно осмотрела клавесин — от лакированного корпуса до струн — проводя руками по слоновой кости и черным клавишам, стараясь не слышать их.
Стокер не сделал ничего, чтобы помочь мне, просто стоял спиной к двери, скрестив руки на груди, наблюдая за мной.
— Что именно ты ищешь?
— Я узнаю это, когда увижу, — огрызнулась я.
Он улыбнулся.
— Ты не знаешь, не так ли?
У меня вытянулось лицо.
— Я не разбираюсь в механике, — призналась я. — У тебя есть какие-нибудь предложения?
Стокер вышел вперед, стоя очень близко, и потянулся через мое плечо, чтобы указать.
— Наиболее вероятный способ проделать подобный трюк — установить часовой механизм для создания эффекта игры на инструменте. Его должны были разместить вот здесь, — добавил он. Рука Стокера коснулась моей, когда он потянулся к клавесину.
Я внимательно обследовала лакированный шкаф клавесина, но не увидела ничего похожего, никаких устройств или хитрых приспособлений, которые могли бы объяснить музыку. Я отступила, расстроенная.
— Как же это было сделано?
Стокер пожал плечами.
— Это и не было. Не с этим инструментом. Кто-то должен был фактически коснуться клавиш, чтобы раздались звуки музыки. — Он провел указательным пальцем по краю, заметив:
— Красивый инструмент и дорогой, хотя немного аляповатый на мой вкус.