Зловещий миттельшпиль
Шрифт:
Это были самыми интересными из способностей, потому что остальные сферы были обычного потенциала, «Кислотная кровь», «Громила» «Пирокинез» и в этом духе. Смысл в том же пирокинезе, если всё, что ты можешь — давать двадцатисантиметровую струю жгучего пламени? Нет, конечно, лучше, чем ничего, но то же «Рентгеновское зрение» гораздо полезнее в социальном плане. «Громила»? Перманентное увеличение физической силы на 15% и длины рук на десять сантиметров от исходной — скучно и не особо полезно.
В общем, обычный
Броню и оружие я сложил в одну кучу, а потом пошёл за «Газелью», расположенной за оградой, неподалёку отсюда. Вроде как, никому не нужна, никто не претендует и, если аккумулятор не сдох, то поеду с ветерком.
Аккумулятор, как оказалось, сдох, поэтому пришлось технично вскрыть «Жигуль» во дворе жилого комплекса напротив кладбища, после чего завести, наконец-то, грузовичок.
В крытом кузове лежало всякое дерьмо, типа разобранной мебели, каких-то телевизоров — скорее всего, мародёры какие-то использовали, но не свезло. В пользу этого говорило наличие ключа в замке зажигания и незапертые двери.
Бесполезный хлам я выкинул на месте, а затем пригнал «Газель» на кладбище, гулом движка приманив к себе десяток зомби. Прикончил их и начал грузить трофеи в кузов.
Час спустя, я уже ехал на Карташихина.
В небе вновь появились вертолёты, я даже разглядел один из них. Летел он высоко в небе, где-то в двух-трёх километрах, но даже мне стало ясно, что он хоть и вертолёт, а скорость его что-то около пятисот-шестисот километров в час, если я не ошибся с высотой полёта и оценкой размеров. Вооружения видно не было, поэтому я счёл, что это какой-то разведчик. Не повезло бедолаге или бедолагам...
Судя по всему, в параллельных мирах Питеру приходится несладко. Думаю, в других городах не сильно лучше, но я-то в Питере.
— Не стреляйте, это я! — выглянул я из водительского окна.
— Верещагин?! — окликнул меня мужик в латной броне из Эрмитажа. — Уходи с баркаса!
И глумливо заржал.
— Пошёл нахрен... — прошептал я. — Юморист, сука...
— Жди, сейчас врата поднимем! — латник дал знак кому-то в бетонной башне справа от врат. — Мзду не брал, пока в городе мотылялся?!
— С тебя, сука, возьму... — недовольно прошептал я.
— Стреляли там, да? — продолжал острить латник.
— Ещё как, твою мать! — крикнул я ему. — Не задерживай давай, я тороплюсь!
— А пулемёт дашь?! Ха-ха-ха! — заливисто рассмеялся латник.
— Тебя как звать, остряк? — спросил я.
— Петрухой зови! — ответил тот.
— Поторопи там своих, реально спешу! — крикнул я ему.
Врата отворились, я проехал в специальный отсек между двумя подъёмными воротами, где ко мне вышло ещё четыре латника.
— Новый протокол — должны досмотреть транспортное средство, — будто бы извиняясь, произнёс один из них, приподняв
Физиономия, явно, татарская, но глаза зелёные, а усы каштановые. Странное сочетание, но среди татар не редкость.
— Да досматривайте, — махнул я рукой. — Но сопрёте что-то — строго спрошу. Запрещённого, по нынешним временам, ничего нет.
— А ты, как будто, знаешь что запрещено нынче! — донеслось со стены от Петрухи. — А-а-а, ты же таможенник!
— Пошёл ты... — вздохнул я.
Ещё в школе донимали, типа Верещагин, а значит — за державу обидно. Особенно физрук, при любом случае, потому что он оказался Фёдором Ильичом Серпуховым, а это значит, что для него было делом чести «подколоть» меня на счёт «Белого солнца пустыни». Эх... Лучше бы у меня были проблемы со школьными хулиганами, но не было у нас никаких хулиганов. Ладно пять раз кто-то услышит твою фамилию и начнёт с хохотом «острить», но это ведь как вирус — много кто хочет очень дёшево прослыть хохмачом. И тут, сука, тоже вылез один...
— Оружие? — спросил парень в закрытом бургиньоте. — Это что за штуки?
— Это секретная разработка НИИ «Точмаш», — усмехнулся я. — Да шучу! Трофеи. Руками лучше не трогайте, а то заманаетесь с асфальта свою требуху соскребать.
— А что за штуки странные? — спросил татарин.
— Трофеи, — вздохнул. — Слушайте, парни, я ранен, мне нужна медицинская помощь, всё, что в кузове — досталось мне недёшево.
— Протокол, — покачал головой татарин.
В итоге, они внимательно осмотрели содержимое кузова, ничего не трогали, судя по отсутствию лязга металла, а потом татарин кивнул человеку на второй бетонной башне и врата поползли вверх.
Проезжаю во внутренний периметр, а затем снова стена и врата. Но тут просто посмотрели мне в лицо, после чего пропустили дальше.
У бабушкиной сталинки происходило столпотворение, бабушка стояла на деревянной трибуне, специально сконструированной на случай, если надо срочно толкнуть речь, и вещала что-то. Я медленно подъехал и припарковал «Газель» рядом с потрёпанным тентованным УАЗом цвета хаки.
Подхожу к толпе, без особого воодушевления слушающей мою бабушку. Видно, что старается, но харизмы нет, а без харизмы никуда...
— ... победим! Мы готовы! — возбуждённо вещала Агата Петровна. — С нами сила Красной Армии! С нами народное ополчение! Мы одолеем любого! Но главное — за нами организация, богатый опыт боестолкновений! У нас есть солдаты, бившие фашистов под Ленинградом! Как громко бы не угрожали нам эти уголовники, мы встретим их, как полагается! Они не готовы к тому, чем мы их удивим!
Кто-то похлопал, но сразу видно, что зажигательной речи не получилось.
Я надел маску Наполеона и нашёл Арию, одну из немногих, кто действительно искренне хлопал бабушке.