Злой
Шрифт:
— Это девушка одного спортсмена, хоккеиста, холера его знает, — ответил пан Анатоль. — Такой высокий, красивый. Они сюда иногда приходят, правда, не очень часто.
Генек на цыпочках сбежал вниз. Немолодой клиент нашёл свои сигареты и снова уселся на высокий табурет. Пан Анатоль смотрел на него с явной антипатией.
— Шеф, — проговорил клиент, вынимая из только что подобранной на полу пачки половинку сигареты и тщательно запихивая её в стеклянную трубочку, — ещё одно пиво, большое,
— Сейчас, сейчас, — буркнул пан Анатоль и с нескрываемым пренебрежением стал перемешивать вермут.
— Видите ли, пан, — заговорил клиент, — я с сегодняшнего дня пошёл в отпуск, и надо это как-то отметить… Так что прошу пива.
Пан Анатоль отвернулся, чтобы скрыть отвращение, вытащил из-за стойки бутылку пива и поставил перед клиентом. У того было костлявое лицо с длинным носом, обтянутое жёлтой лоснящейся кожей.
— О нет, — заявил клиент, — это слишком крепкое, пан шеф. Прошу низкопроцентное пиво, а не двойное.
Пан Анатоль поднял глаза к небу, казалось, через минуту он застонет. Сейчас бармен отдал бы половину месячной зарплаты за удовольствие стукнуть этого клиента по длинному носу, схватить за отвороты тщательно вычищенной старомодной тужурки, сорвать с целлулоидного воротничка чёрный галстук и крикнуть:
— Вон отсюда, старое барахло, — к счётам, нарукавникам и конторскому чаю!
Он был настолько возмущён, что даже не заметил: клиент совсем не обращал на него внимания, хотя и не переставал усмехаться. Чёрные быстрые глаза его были словно прикованы к Гальскому и Марте.
Оркестр заиграл снова, и танцевальная дорожка заполнилась движущейся человеческой массой. Марта и Гальский втиснулись между танцующими. О танце не могло быть и речи, в лучшем случае парам удавалось ритмично покачиваться на месте, среди смеющихся потных лиц, перекрученных галстуков и распавшихся причёсок.
…Когда Марта и Гальский двинулись с места, на краю танцевальной дорожки появился Зенон.
— Как поживаешь, Майка? — спросил он. — Развлекаешься, да?
Его тёмные глаза слегка затуманились, красивый рот непроизвольно скривился в гримасу. Он был слегка навеселе.
Марта покраснела, но сразу же взяла себя в руки.
— Да, — ответила она. — Сегодня был вечер развлечений. А ты что тут делаешь, Зенон? Может, отмечали какую-нибудь победу?
— Ты идёшь сейчас домой? — тихо спросил Зенон. — Если да, я тебя провожу.
— Позволь, — проговорила Марта, беря под руку Гальского, — пан доктор Гальский, о котором я тебе рассказывала. А это… — она с минуту колебалась, — мой жених.
Гальский почувствовал, как холодная игла больно вонзилась где-то возле сердца. Он слегка побледнел. «Это неправда, — быстро подумал молодой врач, — это не может быть правдой».
— Очень приятно
Зенон подал Гальскому руку, в тёмных глазах его была враждебность.
— Ты идёшь домой? — снова спросил он Марту. — Я тебя провожу.
— Идём в гардероб, — предложила Марта, — тут мы стоим в проходе.
Все трое вышли в вестибюль, и Олимпия Шувар проводила их быстрым взглядом.
— Знаешь, — заявила в гардеробе Марта Гальскому, — мы лучше уже пойдём.
— Прекрасно, — ответил он, — я только расплачусь.
— Не беспокойтесь, пан доктор, — нахмурился Зенон, — я сам провожу панну Маевскую.
Гальский лучезарно улыбнулся.
— Я не привык оставлять женщину одну в половине второго ночи, — мягко ответил он.
На крепкой смуглой шее Зенона начала набрякать выпуклая вена.
«Очевидно, мне придётся самому себе оказывать скорую помощь… Что поделаешь, бывает и такое», — с флегматичным юмором подумал доктор Гальский, спокойно глядя на хоккеиста, который был на полголовы выше его.
— Витольд, — обратилась к нему Марта, — ты можешь безбоязненно доверить меня Зенону.
— Если ты этого хочешь, — холодно, но вежливо ответил Гальский. — В таком случае благодарю за прекрасный вечер.
— До свидания, — сказала Марта, — позвонишь мне, хорошо? Пойдём, — повернулась она к Зенону.
В её голове и взгляде было что-то особенное, и от внезапной радости у Гальского перехватило дыхание. «Бедный красивый парень, — подумал он с неожиданным сочувствием, — ты проиграл партию… Эта девушка уже не твоя».
Марта и Зенон вышли. Радость угасла так же мгновенно, как и появилась. Гальский вернулся в зал и сел на своё место.
«Ничего не поможет, — трезво размышлял он, — я ведь и так догадывался, что у неё кто-то есть. Такая девушка не может быть одна. Но жених! Выходит, она лгала».
— Прошу немного подвинуться, — неожиданно услышал он рядом низкий приятный женский голос. Гальский порывисто повернулся. В соседнем кресле сидела Олимпия Шувар.
— Золотоволосый юноша, — проговорила она с ироничным вызовом, — остался один. Нехорошая девушка ушла без слов.
Она явно насмехалась над ним и была очень хороша в эту минуту.
— Мы откуда-то знаем друг друга, — спокойно сказал Гальский. — Кажется, виделись в трамвае или троллейбусе.
— Именно так, — согласилась Олимпия. — Пригласите меня, пожалуйста, танцевать.
Оркестр всё время играл одно и то же танго. Когда Гальский и Олимпия Шувар выходили на танцевальную дорожку, Филипп Меринос почувствовал, что это танго его раздражает.
— Я хочу поговорить с вами, — шепнула Олимпия Гальскому, когда они начали танцевать.