Змеи Неба и Пламени

Кенни Ребекка Ф.

— Эти сладости были идеей моей матери, — тихо говорю я, продолжая работу. — Я неплохо готовлю, и она подумала, что для поднятия боевого духа будет хорошо, если я буду прогуливаться по лазарету в своем лучшем платье. Красивое лицо и немного выпечки. Я должна была догадаться, что это не сработает.

— Неплохая идея, — тяжело дыша, отвечает он. — Многие раненые будут рады и сладостям… и красивому лицу.

— Но вы ранены сильнее, чем думал врач, не так ли? — Я снова оборачиваюсь к телохранителям. — Норрил, немедленно приведи врача, или лучше целителя.

—

Я попробую, принцесса, — отвечает Норрил. — Но кузен говорит, что целителей сейчас не хватает. Большинство из них нужны в ожоговых отделениях.

Его тон пробирает меня холодом. Я не проходила по ожоговым отделениям, но видела мужчин и женщин, которые выходят оттуда, навсегда изуродованные, несмотря на усилия врачей или магию целителей. И ожоги эти не только от огня. Есть обморожения от ледяных драконов, ожоги кислотой от драконов, что плюются ядом, и ожоги от тьмы, оставленные драконами, изрыгающими черную энергию. А те, кто получил ожоги тьмы, — это еще счастливцы. Говорят, что если кого-то поразит сфера тьмы полностью, его затягивает в центр, и он исчезает навсегда.

Драконы вступили в войну всего шесть недель назад, и именно из-за них мы проигрываем войну с Ворейном. В тот момент, когда король Ворейна заключил союз с этими чудовищами, мы были обречены. Мать была слишком упряма, чтобы признать это. Она и Верховный колдун утверждают, что они работают над секретным оружием, которое изменит ход войны в пользу Элекстана. Но вместо этого мы продолжаем умирать.

Говорю «мы», но это они. Наши сильнейшие граждане, скормленные военной машине, раздавленные ее шестернями, как этот воин на кровати, дыхание которого скрипит в его груди, словно Смерть стучит холодными пальцами по его ребрам.

— Оба отправляйтесь искать врача, целителя — кого угодно, — приказываю я охранникам. — Не возвращайтесь без кого-либо из них. Поспешите!

— Но, Ваше Высочество, наша обязанность — защищать вас, — возражает Норрил. — Одна из медсестер может…

— Взгляни вокруг, Норрил. Здесь всего две медсестры, обе заняты другими пациентами. Со мной все будет в порядке. Я не сдвинусь с места, обещаю. А теперь идите!

Телохранители спешно уходят, подгоняемые очередным приступом кашля раненого воина. Я снова ополаскиваю грязную ткань, выжимаю ее и протягиваю воину, чтобы он мог вытереть окровавленную ладонь.

За эти семнадцать месяцев проклятой войны я много раз чувствовала себя беспомощной, но никогда так сильно, как сейчас.

Я бросаю взгляд через плечо на свою служанку, Парму. Ее лицо белое как соль, и она выглядит так, будто вот-вот упадет в обморок.

— Парма, раздай пирожные всем, кто захочет, — говорю я. — Я останусь с ним.

Она кивает и спешно уходит между кроватями раненых.

Я поворачиваюсь к воину, как раз в тот момент, когда он снова начинает кашлять. Инстинктивно я хватаю его за руку, и он с благодарной отчаянностью сжимает ее.

— Хотела бы я знать, что делать, — шепчу я. — Как помочь тебе.

Он не отвечает. Ему тяжело дышать.

Поспеши,

Норрил. Пожалуйста, поспеши.

Если бы у меня была магия. Если бы я могла коснуться груди этого человека и направить целительную энергию по его телу, успокоить сосуды, расслабить мышцы, остановить внутренние раны, облегчить спазмы легких.

— Держись, — говорю я ему. — Держись. Помощь уже в пути.

Но его тело напрягается, глаза широко распахнуты, тело выгибается, судорожно пытаясь вдохнуть воздух. Его пальцы сжимают мою руку с безумной силой.

— Помогите! — кричу я. — Нам нужна медсестра!

Но две медсестры, которых я видела в этом отделении всего мгновение назад, должно быть, ушли за чем-то. Здесь больше никого, кроме меня, Пармы и раненых солдат. Женщина на ближайшей кровати, кажется, без сознания, и никто из остальных не откликается на мой зов. Возможно, смерть стала для них привычной, или они слишком измотаны и подавлены, чтобы помочь кому-то еще.

Рука воина слабеет в моей. Когда я смотрю на него, он уже расслабился на подушках. Его рот приоткрыт, а глаза остекленели, больше не видя. Кровь стекает из уголка его губ.

Мертв.

Я оборачиваюсь на звук быстрых шагов, надеясь на чудо, которое могло бы спасти его, но это всего лишь девушка, одетая как королевский посланник. Я узнаю ее; она одна из любимиц моей матери, на несколько лет младше меня, возможно, около шестнадцати.

— Принцесса! — выдыхает она. — Меня послали сообщить вам это тихо, прежде чем все узнают — война закончена.

У меня замирает сердце, хотя я знала, что это произойдет.

— Мы проиграли.

— Да. Драконы и ворейнцы захватили Гилхорн прошлой ночью и направляются сюда. Королевская стража собирается дать последний бой в столице, но…

— Нет никакой надежды на победу. — Я медленно вдыхаю, пытаясь справиться с горем от смерти воина, падением королевства и неясностью своего будущего за один вдох. Я чувствую, как все нервы в теле натягиваются.

— Ваша мать хочет, чтобы вы покинули город и направились к южной границе, — говорит посланница.

— Уже поздно. Она должна это понимать. — Я нахмурилась, сбитая с толку. — Убегать нужно было еще месяц назад или хотя бы на прошлой неделе. Если мы побежим сейчас, драконы настигнут нас задолго до того, как мы доберемся до границы. Кроме того, король Ворейна обещал, что если мать сдастся, он нас не убьет. Нас отправят в изгнание на какой-нибудь дальний форпост под стражей, но нам не нужно бежать.

Посланница нервно прикусывает губу и понижает голос.

— Думаю, этого соглашения больше не существует, принцесса. Понимаете, Верховный колдун мертв. Он погиб, совершив последнее великое заклинание.

— Черт, — выдыхаю я. — Что он сделал?

— Я не знаю точно. Королева не сказала, но я подслушала сообщение, в котором говорилось, что драконы падали с неба десятками. Примерно половина драконьей армии была убита в считанные минуты.

— Черт возьми, — шепчу я. — Они будут в бешенстве.