Змеиная Академия. Щит наследника. Часть 2

Шеллар Аэлрэ

— Как ты себя чувствуеш-шшь, ш-шиа?

Рин невольно улыбнулась, откинулась назад, касаясь его плеча — в своих покоях она предпочитала быть в человеческой форме. В объятьях огромного змея человеческая фигурка казалась совсем крохотной. Но слабость часто бывает обманчива.

— Неплохо. Вы… ты же знаешь, что я стараюсь соблюдать все предписания, выданные целителями. А утомление инара перед маячащими первыми зачетами — думаю, хоть ты это и подзабыл, но ощущение должно быть знакомо, — легонько поддразнила.

Усмехнулся уголками губ. Кончик хвоста закачался, затрещал, выражая удовлетворение от встречи, вот только в глазах осталось напряжение.

Тихо выдохнула.

— В

чем дело, Нильяр? — пришлось приложить усилие, чтобы назвать избранника по имени. — Что происходит?

— Все же удивительно, насколько полно ты чувствуеш-шь, — произнес тот тихо, уткнувшись носом ей в волосы. Вдохнул, лениво перебирая когтями винные пряди. — Проблемы, Рин-э. И проблемы серьезные. Мы давно к этому готовились, но бунты редко бывают уместны, — холодный жесткий огонь в глазах.

Рин встала, осторожно высвобождаясь из захвата хвоста — лишь потому, что ей это позволили. Сердце притаилось где-то в горле, суматошно колотясь, по ладоням поползли черные полосы рвущегося дара, похолодели ладони. Она помнила свои видения. И страшно было до полного онемения. Увы, пощечину самой себе не отвесишь. Зажмурилась, мотнув головой. Наследник не сводил с нее взгляда, наблюдая, как хищник за убегающей в бессмысленной попытке жертвой.

— Значит, все же бунт? Война? — голос дрогнул.

— Ну, до войны дело не дойдет, — ледяное шипение, полное предупреждения, — да и бунта пока как такового нет, но все к этому идет. Нашим заговорщикам надоело ждать, да и наличие у меня избранницы, а у твоего отца — наследницы, их отнюдь не устроило.

Он это говорит так спокойно и равнодушно, словно ему вовсе плевать — и только гребни несколько раз судорожно дернулись, выдавая, что ал-шаэ не так спокоен, как бы ему хотелось.

— Что же тогда будет?

Одуряюще красивый. Восхитительный. Совершенный, как и всегда. Интересно, помешательство на будущем муже можно считать болезнью? Посмотрит ли он на нее когда-нибудь хоть вполовину с таким же интересом? Наверное, она смотрела слишком пристально, потому что Нильяр внезапно замолчал. Сощурился — и в змеиных глазах вдруг мелькнул неприкрытый голод. Хотела ли остаться более уязвимой, оставаясь при нем в человеческом теле? Бросок иршаса был почти не заметен. Миг — и ее обвивают — вполне бережно, но крепко, кольца хвоста, и чуть трется об одежду чешуя. Его дыхание сбивается, расширяется вертикальный зрачок, и она ощущает жар, идущий от обычно прохладного тела. Этот поцелуй совсем не походит на тот, первый. Нет растерянности и неуверенности, лишь, возможно, самую малость. Он пьет ее, ее чувства и эмоции, ее восхищение, восторг, привязанность, уважение и любовь, но отдает взамен теплую уверенность в завтрашнем дне. В его защите. В том, что она никогда больше не будет одна… Клыки царапают кожу — и она кусается в ответ, вызывая приглушенный стон, отдающийся дрожью в теле. Когти царапают спину, в голове становится пусто и жарко. Надо было остаться иршассой… Теперь синяки еще будут — мелькает и пропадает.

Слишком сильно. Слишком безумно. Столько страсти под вечно непроницаемой маской. Ее отстраняют, пожалуй, слишком резко.

— Не сейчас, шиа, — тихий свист и шипение сквозь зубы.

Хвост аккуратно опускает на пол, а ненаглядный иршас оказывается на противоположном конце комнаты, сжимая кулаки так, что ранит себя когтями. Раззадорила жениха, Рин? Ой, молодец. Только она и сама едва дыхание переводит, а ведь не время совсем. Но значит ли это, что она желанна, и это не просто жажда женского тела?

— Прости, — виноватое.

Потрогала искусанные губы. Придется наложить косметические

чары. Или… Родная магия отзывается легко — больше нет никакой боли — миг, и она свертывает хвост с алыми чешуйками кольцами, в обмен получая недобрый взгляд.

Ох… тихий шепот нужного заклинания — и на ней уже есть иллюзия одежды. Что-то сегодня весь день кувырком. В присутствии Нильяра она совсем голову теряет, а так ведь нельзя.

— Я так и понял, что ты не хотела, — в серебристых омутах пляшут смешинки или мерещится? Как же хочется сорвать маску и, наконец, увидеть дорогое лицо.

Жаль, приходится ждать свадьбы — таков уж закон.

— Увы, сейчас у нас есть более важные дела, — Нильяр отвернулся к окну, замерев. Только хвост шелестел, чуть двигаясь по полу, — как бы нам обоим не хотелось иного, моя шаэ.

Шаэ — дорогая. Но много ли это для него значит? Сердце грело, что теперь он не отмалчивался о своих планах, стараясь делиться многим. Как и сейчас. Она значила для него уже достаточно много. Возможно ли, что он сможет полюбить? Впрочем, что есть любовь? Она слишком разная. Иногда дела говорят гораздо больше слов.

— Так что ты хотел мне рассказать? — села на хвост, положив согнутые руки на него же — удобно. До сих пор удивительно, насколько гибкое это тело.

Вокруг зазмеилась, вспыхивая, дополнительная защита. На окно упала тяжелая штора. Все настолько серьезно? Немой вопрос. Тяжелый ответ.

— Более чем, моя Рин-э. Когда в деле замешана императрица, первый советник и сущность, погруженная в хаос, иначе и быть не может.

И снова царапает это несоответствие. Он ни разу не назвал Эйнару матерью — только императрицей — насмешливо-презрительно. Хотя того же Иршарра называл часто братом, да и о дане Сиаллиа упоминал с приязнью. Промолчать?

— Почему ты никогда не называешь ее по имени, Нильяр? Я понимаю, что, возможно, лезу не в свое дело. Но я слишком прочно уже с вами связана. Может, ответишь?

— Я знал, что ты когда-нибудь спросишь об этом, умненькая змейка, — когти полосуют ни в чем не повинный подоконник.

Он из камня, между прочем, а трещины такие, как будто деревянный.

— Об этом знает Эрайш. И подозревает Илшиарден. И больше никто. Но, думаю, скоро правда выплывет наружу. Я бы и сам не отказался от подробностей… — мертвый взгляд и злая улыбка. — Императрица никогда не была моей матерью, Рин-э. Да, она дала мне свою кровь с помощью древнего запретного обряда, но я знаю точно — меня родила другая иршасса. Более того, — когти резко разжались. Голос стал совершенно бесцветным, знакомо-ледяным, — императрица никогда не была истинной парой для моего отца, — значит, император хотя бы его отец. Это уже утешает, а то что-то от подобного поворота даже стены комнаты покачнулись, — она обманывала всех не годами — сотнями лет. И мне самому бы очень хотелось узнать — каким образом… — от свистящего шепота хотелось закрыть глаза и исчезнуть.

— Как… — облизнула губы. Голос плохо слышался, — как ты об этом узнал?

— Когда она попыталась меня убить, — злой смешок, — Эрайш тогда спас меня, он же и открыл глаза на правду.

— Но, — она запуталась, слишком… все это было чересчур, — почему ты тогда молчишь? Почему не расскажешь императору?

— Незаконнорожденный не имеет права быть наследником. И я не знаю, захочет ли отец скрыть этот факт.

Змеючник на выползе. Да как же так можно, с собственным сыном?

— Но у меня скоро будет достаточно компромата и на императрицу, и на ее любовника-советника, и на прочих участников этого действа. Они зря думают, ч-шшто могут игратьс-со мной в эти игры.