Змеиная прогулка
Шрифт:
Он подошел, чтобы осмотреть ряд видеоэкранов, украшавших заднюю стену его пенопластовой хижины. «Как Борхардт поживает в Германии?»
Она с пониманием восприняла намек. «Ох… с Гансом все в порядке. Большой митинг в прошлом месяце в Мюнхене: почти сто тысяч».
Он услышал, как Дженнифер помешивает кофе, но не оглянулся. Вместо этого он заорал: «Эй, Кефаль! Арлен!
Помощник просунул голову в дверную створку. Он не смотрел на походную койку, где Дженнифер полулежала, как Клеопатра, путешествующая по Нилу. Облегающие черные джинсы и ковбойские сапоги с тиснением не подчеркивали египетский образ, но, тем не менее,
«Сэр?» Длинное, бледное, веснушчатое лицо Маллета было таким же нежно бычьим, как у одной из коров его папы в долине реки Уилламетт. Однако он был хитер и неожиданно проницателен.
«Где, черт возьми, либералы? Неужели нам все-таки придется их вытаскивать?
Маллет задумался. «Детекторы только начали сообщать о движении, сэр. Но выходим очень медленно из-за женщин и детей.
— У либералов там свои семьи? Дженнифер села. — В этом холодильнике?
«Женщины в основном бойцы», — сказал ей Лессинг. «С ними всего несколько мирных жителей: люди, которые нас по-настоящему боятся. Мы должны быть «расистскими и фашистскими зверями», помнишь?»
— Вот они сейчас, сэр. Маллет поднял костлявый подбородок к видеоэкранам. «Две-три сотни в колонне. Наверное, все.
Дженнифер пришла посмотреть. «Никакого оружия, никакой униформы. Как кучка старушек, идущих в церковь!»
«Эти старушки целый месяц держали нас здесь взаперти», — угрюмо заметил Маллет.
Лессинг уже надел зимнюю камуфляжную шинель, варежки и офицерскую фуражку. — Скажи Кену Свенсону, чтобы он передал через усилители, что я выхожу, чтобы лично принять их капитуляцию.
— Вы, сэр?
«Да, я. Они устроили хороший бой. Меньшее, что я могу сделать.
«Могу ли я прийти?» Дженнифер использовала медовый тон, который обычно творил чудеса с мужчинами. Не в этот раз!
«Угу. Никакой дури, дури, как говорят Бэнгеры. Малдер сам бы меня расстегнул, если бы с тобой что-нибудь случилось.
— Он прав, мисс. Кефаль загородила дверной проем. «Ковровые мины… лазер дальнего действия… ракета из засады. Опасно. Он укоризненно посмотрел на Лессинга. — Даже для так называемого опытного простого.
«Послушай, — сказал Лессинг Дженнифер, — если хочешь помочь, иди в полевой госпиталь или в столовую. Покажите либералам, что мы не убиваем монстров. Им понадобится горячий кофе, еда и медицинская помощь».
«Флоренс Найтингейл? Мне? О, хорошо. Но после зверств, совершенных либералами в битве при Реддинге…»
«Вините в этом их «спецназ»… уличные банды Лос-Анджелеса, их мексиканских союзников. Вся дисциплина стаи бешеных собак». Когда она ничего не сказала, он добавил: «Если мы покажем людям, что мы натуралы, у нас появится шанс снова собрать страну воедино. Облажайтесь, оставайтесь разобщенными, и китайцы, индусы, турки, южноамериканцы… кто-нибудь… вышибет нам свет».
«Они сожгли наш дом в Лос-Анджелесе. Моя мать едва выбралась живой. Они бы убили ее, если бы поймали.
«Забудьте все это! Будущее — это то, что имеет значение. Почему бы не использовать сладость и свет, если они принесут нам друзей. О, мы выиграем эту войну в военном отношении, но на самом деле мы выиграем только в том случае, если у каждого будет шанс на хорошую жизнь. Вот что сейчас говорит Лизе «Дом».
«Ты наивен, Алан. Политические реалии иные».
«Возможно, у меня нет докторской степени, в академических конских яблоках, таких как Ренч или Борхардт,
«Партия Человечества».
«Парри на подъеме. Паков и Старак уничтожили наших злейших врагов и посадили Аутрама в Белый дом. В противном случае Малдер все еще торговал бы Фертил-Гро в Индии, а вы, «Потомки», гадили бы в воронках Третьего мира. Удачи, леди, чистой, чертовой удачи! Партии лучше не упускать этот шанс; это единственное, что он может получить!»
«Даже без Пакова мы бы все равно выиграли. Мы шли своим путем, медленнее, но так же уверенно. Наше североевропейское наследие… наш этнос, нашу арийскую кровь… нельзя отрицать! Посмотрите на Германию: она проиграла две мировые войны, но снова стала великой державой! Мы преодолеваем трудности: мы не сдаемся и не умираем легко. Как сказал больной каннибал о миссионере, которого он съел на ужин: «Хорошего человека не удержать».
«Это ужасно! И ты украл его у Ренча!
«Кто украл это у кого-то другого, кто украл это у какой-то другой штуки, вплоть до клоунов в Колизее. Послушай, Алан, мы работали над долгосрочной экономической кампанией. Это была наша стратегия!»
«Что могло бы занять еще сто лет, если бы это вообще удалось». Лучше спорить, чем дать ей еще один шанс на него повлиять. Он сказал: «Все, что я говорю, это то, что мы должны исправить ситуацию, пойти на компромисс и заключить мир… при условии, что все это приведет нас туда, куда мы изначально хотели идти. Черт, я солдат; когда идут войны, я тот парень, который должен уклоняться от пуль! Как сказал мой отец: «Лучше обманывать, чем сражаться».
Она наклонила голову и улыбнулась ему. «Знаешь, Алан, у тебя есть все задатки великого либерала. Единственное, что ты еще не понял, — это первая часть «занимайтесь любовью, а не войной». Она застегнула пальто и вышла на улицу, чтобы присоединиться к Маллету. Он последовал за ней в запыленный снегом воздух. Его бронированная командирская машина стояла в ожидании напротив главной северной стоянки Национального памятника «Лавовые пласты». Теперь туристы, кемперы, машины и корзины для пикника остались лишь воспоминаниями; вместо этого под звездно-полосатыми флагами судорожно развевались знамена Кадров над пластиковыми хижинами цвета хаки, обледенелыми транспортными средствами и белыми холмами крытых брезентом магазинов. Ренч и Морган хотели иметь отличительный флаг Кадров, похожий на серебряные руны на черном фоне старого СС, но Малдер наложил вето. Он допустил только белую букву «С» в верхнем левом углу обычного флага партии. На данный момент этого достаточно.
Лессинг прошёл по грязному, утоптанному снегу и забрался на пассажирское сиденье рядом со Стэном Кроуфордом, своим водителем.
Кефаль подошел, чтобы жестикулировать и кричать, но двигатель заглушил его слова. Лессинг догадался, что он хочет послать с собой эскорт. В этом не было бы необходимости, если Лессинг правильно прочитал Готшалька. Либералы сдадутся, как и было обещано. С другой стороны, если бы Готшальк лгал, дерьмо стало бы очень глубоким.
Лессинг еще раз подумал об этом, а затем отмахнулся от Маллета. Он не был глуп, не хвастался и не отличался особой храбростью, но каким-то странным образом чувствовал себя «обреченным». Когда придет время, он уйдет, но не раньше. Возможно, что-то от исламского кисмата — «кисмет», судьбы — передалось ему в Индии.