Змеиное Солнце

Гурова Анна Евгеньевна

* * *

— Аюр! Отзовись! Во имя Исвархи, услышь меня!

Сухие горячие руки крепко сжимали его виски. Веки Аюра вроде бы стали легче. Он поднял их и увидел перед собой золотистые глаза Светоча в сетке морщин.

— Слава Солнцу, ты очнулся!

Невид вскочил, воздел руки, его лицо засияло. Но слабый голос царевича будто приморозил его к полу:

— Как умер мой брат?

— К чему сейчас об этом?! Я прикажу принести тебе теплого питья. — Старый жрец склонился над больным. — Ты сейчас слишком слаб, чтобы говорить о...

— Я хочу

знать, как умер мой брат, — повторил Аюр, сам поражаясь, до чего тихо прозвучал его голос.

Царевич слышал то, что говорил, будто издалека. Будто он лишь думал, что сказать, а язык шевелился где-то совсем не здесь.

Невид поморщился.

— Твой брат умер из-за того, что испугался, — наконец сухо ответил он.

— Амар не был трусом. Я помню его. Со своей Великой Охоты он привез шкуру и череп саблезубца.

— Твой брат испугался не опасности. Он не боялся ни зверей, ни людей и вообще был куда лучше приготовлен к тому, чтобы править Араттой, чем ты... Но он испугался силы, которой завладел. И она сожгла его.

— Кольцо лучника, которое сейчас на мне?

— Да. Чтобы натянуть Лук Исвархи, стреляющий сквозь миры, нужно обладать нечеловеческой силой. Но тебе нечего бояться. Ты уже доказал...

Аюр снова в изнеможении закрыл глаза.

— Нет, послушай меня! — возвысил голос Невид. — Постой! Вернись! Ты можешь справиться!

Царевич уже не слушал его. Он вспоминал брата. В прежние годы во дворце ему говорили, что Амар погиб во время наводнения. Когда среди ночного празднества с песнями и огнями улицы города вдруг начала заливать молчаливая черная вода, старший брат, одетый в тяжелые златотканые одеяния, в чеканных браслетах на запястьях, с венцом на голове, не смог выплыть. Получается, все это было ложью? Ведь не мог же он утонуть там и сгореть здесь!

«Мне казалось, я все уже понимаю, — думал Аюр. — И мои познания о мире велики — вполне достаточны, чтобы взойти на отцовский престол! Но теперь мне кажется: все, что я знал, — лишь раскрашенная занавесь скомороха, над которой, кривляясь, дергаются куклы в царском платье и блестящих доспехах...»

— Все напрасно, — услышал он как будто издалека полный горечи, усталый голос Невида. — Я могу еще раз вытащить царевича, но стоит мне отпустить его, как он снова проваливается в оцепенение...

— Не беда, — бодро отозвался лекарь. — Если он смог прийти в себя с твоей помощью, то рано или поздно вернется и сам.

— Рано или поздно? У нас нет времени!

— Спешка тут не поможет, святейший. Ты только навредишь ему. Пусть выбирается потихоньку, а мы поможем окрепнуть...

— Надо открыть ставни, — услышал он над головой распоряжения Невида. — Вели держать наготове легкую пищу и питье. Если царевич очнется, надо сразу накормить его...

— Ставни, быть может, оставим закрытыми? — отозвался лекарь. — За окнами ветрено и дождь. Сырость может окончательно подорвать силы...

— Открой ненадолго! Воздух здесь уже почти вязкий. Немного ветра не помешает. Затем поднимись ко мне — я хочу

посоветоваться.

— Как будет угодно святейшему.

Аюр услышал, как под напором ветра грохнули деревянные ставни. Послышался лязг, — должно быть, лекарь убирал запоры и вставлял крюк в петлю. Под своды ворвался холодный морской ветер, несущий капли дождевой воды. Аюру и впрямь почему-то стало лучше. Но глаз он так и не открыл. Зачем? Им овладело странное безразличие ко всему, будто он тихо лежал где-то на дне морском, готовый так пролежать века, будто пустая ракушка. К чему суетиться? Зима сменяет лето, море пожирает землю, человек рождается и умирает... Все катится своим чередом.

Он услышал, как хлопнула дверь, удаляются шаги.

«Если я поднимусь, если ко мне вернутся силы, Невид снова примется лепить из меня нечто, как он думает, нужное ему и миру. Не хочется быть глиной в его руках. Не хочется лезть в печь для обжига...»

Ему опять припомнилась обугленная рука брата.

«Не справился с наполнившей его силой... А я справился? Светоч говорит, что да... Но и Амару он наверняка твердил то же самое...»

За дверью послышался странный неровный стук и шлепанье по полу. Затем дверь приоткрылась — Аюр почувствовал это, когда резко потянуло сквозняком. Вскоре он услышал негромкое сопение. Затем мальчишеский голос неуверенно произнес:

— А ты и вправду наш царь? Ответь, ты ведь не спишь! Я же вижу.

Аюр чуть приоткрыл один глаз и поглядел из-под ресниц. Рядом с ним, опираясь на костыль, стоял тот самый беловолосый скуластый мальчишка, спасенный в Белазоре.

— Меня зовут Метта, — весело сообщил он. — Я сын Туоли. Отец говорил, ты наш государь? Неужто правда? О! Меня спас сын Исвархи!

Мальчик неловко поклонился, потом снова выпрямился, опираясь на костыль, глядя на Аюра и раздумывая.

— Ты в «мельницу» играешь? Я тут нашел поле и костяшки, а поиграть не с кем...

В «мельницу» Аюр прежде играл. Незамысловатую игру знали, пожалуй, все в Аратте. На расчерченном поле нужно было по очереди выставлять черные и белые костяные башенки так, чтобы выстроить прямую линию от одного края поля до другого и не дать того же сделать противнику. Как во всякой игре, здесь были свои хитрости, но в целом ничего сложного.

— Давай поиграем! Ты не против? Ну я пошел за доской...

Метта, расценив молчание царевича как согласие, запрыгал к двери.

Едва он приоткрыл ее, как раздался строгий голос:

— Придержи-ка дверь, малый! А теперь кыш отсюда! И не заходи — государь будет трапезничать.

Аюр вновь закрыл глаза, погружаясь в видения прошлого. Ему припомнилась далекая крепостица в землях ингри. И юный жезлоносец, казненный за его, Аюра, провинность. Сыну Ардвана навсегда запомнился взгляд, полный ужаса и мольбы... Как его звали — Арун? Он так надеялся, что царевич прикажет и ему не надо будет убивать себя! Этот взгляд снился Аюру много раз, мучительный, всегда один и тот же...