Змей Горыныч

Пациашвили Сергей Сергеевич

– Так, послушай меня, - взял его за плечи Евпатий и продолжил, глядя прямо в глаза юному чародею. – Твоего отца больше нет, и он уже не вернётся. Мы с тобой вместе предадим огню его тело. Хоронить в земле мы его не сможем потому, что на кладбище уже нет места. Погибших закапывают теперь в братские могилы. Но мы же не можем закопать князя в братской могиле, верно? А раз так, то сегодня, прямо сейчас ты прикажешь волхвам готовить обряд. До заката с этим должно быть покончено. Мы должны отдать ему последние почести, это наш владыка, и его похороны должны сплотить нас против общего врага.

И Айрат признал правоту Евпатия и сделал всё, как ему велел богатырь. Волхвов не пришлось долго уговаривать, они, так же, как и все, лишь ждали необходимых распоряжений сверху. И вот ближе к вечеру на площади собрались вместе колдуны, христиане, богатыри,

волхвы и простые горожане. Все они хоронили своего вождя. Ратмиру соорудили большую постель из веток, его бледное мраморное тело отмыли и завернули в белый саванн. Лицо его не выражало больше ни муки, ни боли, оно наконец-то было спокойно. Глядя, как огонь пожирает тело огнедышащего повелителя пламени, многие не смогли сдержать слёз. Стали влажными и глаза Евпатия. Оба глаза, один из которых он был обязан Змею. Теперь богатырь вспоминал те дни как страшный сон. Когда безголовый упырь грязными ногтями впился ему в лицо, оставил уродливые шрамы и вырвал глаз. Евпатий выжил в том бою, но это было лишь начало ему мучений. В ранах началось заражение, лицо распухло, а в голове начались ужасные, невыносимые головные боли. Евпатий не мог спать, не мог есть, не мог ходить. Ему казалось, что он сходит с ума и начинает бредить наяву. Языки пламени словно выскакивали из печи и начинали плясать по избе. Становилось слишком жарко, огнь быстро распространялся по деревянному срубу, из пламени появлялись огромные змеиные головы, уродливые клыкастые монстры, старухи-ведьмы, какие-то огромные красные жабы, с покрытыми волосами головами. Это был ад, Евпатий заживо попал туда, а может и замертво. Он уже не знал, и лишь молился о прощении своих грехов. Словно призрак появлялся могучий Микула Селянинович, который рассказывал о том, что заключил со Змеем договор и отбывает в Новгород. Евпатий лежал в мокрой постели и чувствовал лишь омерзение. Его оставили в этом городе Змея, его оставили умирать. А потом появился Ратмир в компании волхва Доброслава. Змей раздобыл живой воды из реки Смородины и начал своё лечение. Сквозь бред Евпатий наблюдал этот странный ритуал, слово семя какого-то дерева попало ему в глаз, а потом пустило корни прямо ему в голову. Что-то чужеродное прорастало через него, пускало ростки жизни, рвалось наружу, и, казалось, стремиться разорвать голову изнутри, съесть всё её содержимое для поддержания своего роста. К ужасным мукам жара теперь добавилось отвращение. На второй день Евпатий вцепился руками в своё лицо, будто хотел вырвать его. Страшный невыносимый зуд в каждом ухе, глубокий, в самых недрах головы, в самом мозгу сводил с ума. Тогда руки Евпатия привязали к кровати. Он лежал недвижимый, словно растение, и лишь страдал от боли и муки. А затем он заснул. Впервые за много дней заснул крепким снов и не просыпался почти сутки. Когда же он открыл глаза, то видел каждым из них одинаково хорошо и почти не чувствовал боли. Шрамы исчезли, глаз был как новый, Евпатий не верил своим глазам.

– Меня исцелил дьявол, - сказал он тогда самому себе, - теперь я в неоплатном долгу перед ним. Тело моё спаслось, но душа погибла.

Воспоминания его прервал появившийся, наконец, на похоронах отца Ростислав, который тут же разрыдался и даже упал на колени. Слёзы градом лились из его глаз, и это зрелище тронуло всех присутствовавших. Ростислав вспоминал всё самое лучше о своём отце, благо, что ещё совсем недавно он был ребёнком, и в памяти свежи были самые светлые воспоминания его детства. Ратмир тогда только недавно вернулся с охоты, он разделался с опасным упырём, известным под именем герцог Ракула. За время похода отец соскучился по своим детям и теперь несколько часов играл с ними, обнимал и одаривал своими поцелуями.

– А я не боюсь Змея, - дразнил отца маленький Айрат, показывая отцу язык.

– Не боишься? – делал фальшиво грозный вид Ратмир и падал на четвереньки, - ну тогда, держись.

И рычал как можно тише и осторожнее. Но маленький Ростислав был тут как тут. С разбегу он взгромоздился на спину к отцу и обхватил его сзади за шею.

– Я оседлал Змея, - радостно прокричал он.

– Что? Где? – сделал глупый вид Ратмир, оглядываясь по сторонам. – Где он? Вы видите его?

– Вон он, вон он, - хохотали мальчишки и показывали пальцем на Ростислава. Сам юный Ростислав не мог сдержать смеха. Но отец словно не замечал его, поворачивался назад, но там никого не было. Он словно не видел ребёнка, сидевшего у него на спине.

– Где он? Я не вижу.

– Да вот

же он, - кричали его маленькие сыновья пуще прежнего и хохотали так звонко и заразительно, что и сам Ратмир не мог сдержать смеха. И всё же он снова поворачивался, будто бы Ростислав должен был стоять у него за спиной, будто не понимал, что его дети показывают пальцами на его спину, а не на место позади него. И так они играли несколько часов, хохотали и резвились, ездили верхом на Змее, убегали он него и догоняли. И с тем же надрывом, с каким хохотал тогда Ростислав, теперь он рыдал и не мог остановиться. В конце концов мать Ольга со слезами на глазах увела его.

– Я всё сделал правильно? – спросил он, когда убедился, что их никто не слышит.

– Так ты это нарочно? – удивилась Ольга.

– Конечно, матушка, - вытирал слёзы Ростислав, - ты же сказала мне, что на похоронах отца я должен показать, что скорблю больше всех.

– О, сын мой, - обняла его Ольга, - ты был таким правдоподобным, что даже я тебя не разгадала. Ты молодец, и ты будешь править этим городом.

И всё же, когда тело Змея сгорело, большинство горожан именно его старшего сына – Айрата считали главным, и потому дозорные именно ему доложили о изменениях на фронте. Айрат поспешил подняться на стену и вскоре увидел приближавшегося всадника. Когда ворота открыли, сын Змея увидел молодого человека в красной от крови рубахе. Гость едва держался на ногах, и только лишь конь принёс его в город, рухнул вниз, на руки подхвативших его стражников. Айрат узнал в нём одного из юных чародеев, сражавшихся за город, но не мог припомнить его имени.

– Вячеслав, - отвечал юный чародей, - они отпустили меня, чтобы я передал вам послание.

Несчастный терял сознание, и Айрат не захотел его больше мучить.

– Осмотрите его, - распорядился он, - нет ли на нём укусов. Если нет, накормите и вымойте. А потом я поговорю с ним.

Глава 15.Безвластие.

Под покровом ночи упыри бодрствовали, это было их время, они могли чувствовать себя свободно. Они снова и снова шли в атаку, сталкивались с горожанами и отступали. Иногда добирались до стены и пытались на неё взобраться, но здесь их уже встречали стрелы и горячая смола. Ров возле городских стен уж был заполнен обгоревшими мёртвыми или умирающими телами. Их уже было так много, что по ним легко можно было подойти к стене и к воротам. Поэтому горожанам приходилось время от времени выбираться и давать бой врагу, чтобы не подпускать его слишком близко. Но в ту ночь с упырями не было двух их сильнейших вождей. Игнатий и Инвисибий оставили всё на Курсория, а сами скрылись где-то у реки. Здесь их никто не слышал, и никто не мог им помешать.

– Курсорий становится слишком опасен, - говорил Игнатий. – Я не доверяю ему, по-моему, именно он хочет стать новым вождём.

– Кто-то должен быть вождём, -отвечал Инвисибий, - уверен, ты хочешь стать главным не меньше, чем он. Для этого ты меня и позвал сюда, верно?

– Нет, я хотел поговорить с тобой о другом.

– Брось, Игнатий, нам давно уже пора выяснить, кто из нас будет главным. Временно, конечно, пока не вернулся Будислав. Но ни у тебя, ни у Курсория нет того, что есть у меня.

С этими словами Инвисибий запустил руку в складку своего плаща и достал оттуда большой серебренный ключ на верёвке.

– Это то, о чём я думаю? – невольно потянул к нему руку Игнатий.

– Именно, друг мой. Это ключ от темницы ещё одного жреца, именуемого Кощеем Бессмертным. Раньше он был у Курсория, но теперь я выкрал его у него.

– О, я всегда знал, что ты отличный лазутчик. Ты невидимый мастер.

– Да, это так. И всё-таки, когда понадобилось найти меня, чтобы вызвать на этот поход, ты как-то меня нашёл, не смотря на всё моё мастерство. И мне до сих пор не понятно, как тебе это удалось.

– У меня есть свои секреты, Инвисибий.

– Вот это меня и настораживает. Никто не знает, что у тебя на уме на самом деле и какие у тебя секреты от нас. Вчера ночью мои упыри поймали другого упыря, не из нашего клана. Он следил за нами и что-то вынюхивал. Мы хотели его допросить, но на нём были наложены тёмные чары. Он не мог рассказать о том, кто его послал, не помнил даже собственного имени. Пришлось его убить. Интересно, что он мог искать у нас, и кто мог бы его к нам подослать?

– Уверяю тебя, я здесь не при чём. Засылать лазутчика к самому лучшем лазутчику из упырей – это было бы очень глупо. Я как раз думал о том, что заслать тебя лазутчиком в стан врага. Для этого я и позвал тебя.