Змея Давида

g.allena

В течение получаса он следил за состоянием студентки, проверяя ее пульс и дыхание. К счастью, зелье начало действовать довольно быстро – через некоторое время она пошевельнулась и задышала глубже, а потом до него донеслось невнятное бормотание, что-то вроде «Больше не наливать…» Что же, завтра он вытрясет из этих раздолбаев всю информацию о том, что же произошло, а сейчас, пожалуй, лучше будет отправиться спать. Тем более, что Беркович, скорее всего, пробудет в «отключке» до обеда. Он подложил ей под голову подушку, справедливо предположив, что наутро ее голове придется несладко, прикрыл пледом и вышел из комнаты.

Это утро было самым отвратительным из всех за теперь уже семнадцать лет ее жизни. Диана очнулась, лежа на какой-то мягкой

поверхности, уткнувшись лицом в подушку. Едва открыв глаза, она застонала от тяжелой, распирающей боли в голове. Слегка изменила позу, повернув голову. Боль утихла, но сменилась совершенно диким головокружением – стены комнаты завертелись, словно гигантская центрифуга, а к горлу подступил тошнотворный комок. Она снова зажмурилась. Полежав еще немного неподвижно, Диана вновь открыла глаза. Пылающая голова напоминала наковальню, по которой ритмично долбал тяжёлый кузнечный молот и от каждого его удара перед глазами вспыхивали зеленоватые звёздочки. Но теперь, по крайней мере, она смогла разглядеть, что находится в совершенно незнакомой комнате без окон, лежит на незнакомом диване, под головой у нее небольшая подушка, а укрыта она пледом в шотландскую клетку. Первая ее мысль была, естественно, «Где я и как тут оказалась?». Попыталась вспомнить, но в голове образовался натуральный вакуум, в котором одиноко перекатывалось единственное воспоминание – она куда-то идет и ей холодно.

Диана с трудом села на своем ложе и бессильно откинулась на спинку дивана. Оглядев комнату, она попробовала угадать, кому же она принадлежит. Одну стену полностью занимали книжные полки, справа от дивана – небольшой журнальный столик, на котором лежит несколько газет и журналов. Она напрягла зрение, чтобы прочесть название одного из них, и без того тусклый свет померк у нее в глазах – это был «Вестник зельевара». Во всей школе был только один человек, которого заинтересовал бы такой журнал…

Открытие вызвало такой приступ головной боли, что она снова застонала. «Господи, заавадьте меня кто-нибудь! – мысленно взмолилась она. – А еще лучше – пристрелите, чтобы мозги по стеночке, чтобы не мучиться!»

Слегка придя в себя от потрясения, она откинула плед, спустила ноги на пол и принялась оглядывать себя. Первым делом (чем черт не шутит!) проверила на месте ли нижнее белье. Убедившись, что все в порядке, облегченно выдохнула. Из одежды на ней была школьная юбка в складку и белая рубашка без галстука, на левой ноге красовался один гольф, правая была и вовсе босая. Обуви рядом с диваном не было, правда, мантия висела рядом на стуле. Она подтянула сползший гольф, дотянулась до мантии и, завернувшись в нее, словно в тогу, села в покорном ожидании своей участи.

Карающая рука судьбы вскоре появилась в виде возникшей на пороге комнаты фигуры Снейпа. Храбриться или изображать из себя пострадавшую невинность не имело смысла, и Диана опустила глаза под его мрачно-насмешливым взглядом. Подойдя к ней, он протянул ей стакан с мутноватой жидкостью и приказал:

– Пейте!

Диана слегка дрожащей рукой взяла стакан и почти залпом выпила горьковатую, пахнущую полынью жидкость, после чего, стараясь не встречаться с ним взглядом, молча протянула Снейпу пустой стакан.

Воцарилось тягостное молчание. Ее подмывало спросить, как она оказалась здесь, но благоразумие подсказывало, что лучше всего будет молча сидеть и ждать, когда ее спросят.

– Рассказывайте, – раздался, наконец, голос Снейпа. – Что рассказывать? – хрипло произнесла она. – Например, по какому поводу лучшая студентка школы и староста вчера напилась в стельку и потащилась посреди ночи в башню Рейвенкло, – шелковым голосом пояснил Снейп.

«Рейвенкло? Как меня туда занесло?!»

– У меня был день рождения, – торопливо пояснила Диана. – Мы пили вино… Потом мы вышли из подземелий и пошли куда-то. Дальше не помню… – С кем вы вышли из подземелий? – Не помню – совершенно искренне ответила она. Она действительно не могла вспомнить того, кто ее сопровождал – события минувшей ночи начинали возвращаться, но кусками, из которых отчетливой картины не склеить. – Сколько вы выпили? – Три неполных бокала. Точнее два с половиной.

Антипохмельное

зелье, которое ей дал Снейп, начало действовать – головная боль и тошнота постепенно отпускали, только во рту и горле было так сухо, словно там все высушили феном. О том, какие «казни египетские» их ждут за эту вечеринку, Диана старалась не думать, и так ясно, что одним вечером в компании больничных «уток» не обойдешься. Хуже всего то, что, возможно, ей придется распроститься с должностью старосты и история выйдет за пределы факультета.

– А где мои туфли? – наконец осмелилась спросить она. – Вы у меня об этом спрашиваете? – Снейпа, казалось, позабавил ее вопрос. – Радуйтесь, что вы хотя бы мантию не потеряли! «Да уж! Я вчера была так «хороша», что даже не заметила, если бы потеряла кое-что другое!» – Приходите в себя и немедленно возвращайтесь в гостиную Слизерина, – приказал Снейп, поворачиваясь к двери. – Босиком! – добавил он насмешливо.

В гостиной вокруг камина собралась вся вчерашняя компания. Все как один сидели с похоронными выражениями на бледных, почти зеленых лицах. Когда Диана перешагнула порог, головы присутствующих дружно повернулись в ее сторону, а затем раздался голос Руквуда:

– Где ты была?

Тот сидел на полу, прислонившись спиной к коленям Лореллы, расположившейся в кресле, и прижимая к макушке мешочек со льдом.

– Не знаю. Какого черта ты бросил меня там?- обратилась она к Эверетту, внезапно вспомнив, что именно он ее сопровождал ночью во время их пьяных шатаний по коридорам. – Я бросил? – искренне удивился тот. – Да когда я вернулся к портрету, тебя и след простыл! Лучше расскажи, куда тебя понесло в таком состоянии! – Ладно, проехали, – Диана махнула рукой и бросилась в ванную. Открыв кран, она долго и взахлеб глотала холодную воду, время от времени плеская себе в лицо, чтобы прийти в себя окончательно. Затем вернулась в гостиную и без сил плюхнулась на диван рядом с Хильдой, которая при этом болезненно сморщилась. – Снейп уже приходил? – Приходил, – ответила та. – Такое тут устроил… Я думала, он ребят превратит в каких-нибудь каракатиц, а потом заспиртует к Годриковой матери! Как он узнал о том, что произошло! – Вам тоже досталось? – Нам меньше почему-то. Он выгнал нас в спальню, а потом полчаса орал на них в гостиной. Все про какие-то эксперименты повторял… – Какие эксперименты? Просто все нахрюкались и меня развезло с непривычки. – Слушай, – и Хильда склонилась к самому уху Дианы, – может, мне уже кажется, но, похоже, тебе подмешали чего-то в вино. Он никогда зря ничего не говорит.

Диана задумалась. То, что Снейп ограничился насмешками и не устроил ей настоящую выволочку, было более чем странно. Не сочувствием же к ее гудящей голове он руководствовался! Значит, с ней точно что-то было не так…

– А Антипохмельное он вам дал? – так же шепотом спросила она – Ага, разбежался! Сказал, чтобы мы не смели даже соваться в Больничное крыло! – А мне дал… – Вот видишь! Значит, не зря! Что-то здесь не то… – Знаешь, что самое интересное? То, что очнулась я в его комнате. И то, что он меня не проклял на месте и не поволок к директору. Говорит, нашел меня никакую в башне Рейвенкло и притащил к себе. – А как ты туда попала? – Хороший вопрос… Вот я как задницей чуяла, что ничем хорошим ваша затея не кончится! Свой семнадцатый день рождения я теперь точно на всю жизнь запомню! Интересно, сколько нам придется отрабатывать и сколько он теперь сдерет баллов?

Руквуд набил морду Блэквуду – эта новость моментально облетела весь факультет и даже просочилась в другие общежития. Сама Диана этого не видела, она все воскресенье проторчала в Больничном крыле, куда ее сослал Снейп на отработку, но Хильда ей по секрету сообщила подробности. Во время отработки у Хагрида Руквуд с Блэквудом сначала долго и с энтузиазмом о чем-то перешептывались, затем перешли к обсуждению на повышенных тонах, а затем Джулиус со всей силы заехал кулаком Эверетту в нос, разбив его в кровь. Причина такого «немагического» выяснения отношений между двумя чистокровными волшебниками осталась неизвестной, но Хильда крепко подозревала во всей истории амурную подоплеку.