Змея и Крылья Ночи
Шрифт:
— Пошел ты тоже, — подумала я, а затем, несколько мгновений спустя, мысленно произнесла безмолвное извинение.
Позади себя я услышала, как Райн приземлился на землю, на удивление легко для вампира его размеров.
— Убирайся. — Я не повернулась. — Этим уродам не нужно, чтобы ты защищал их честь.
Он усмехнулся с отвращением.
— Я не собирался ничего такого делать. Насколько я понимаю, ты оказываешь важную общественную услугу.
Моя рука остановилась на середине движения.
Я не повернулась, не показала
— Что?
Что он имел в виду, под что? Как будто он не знал. Как будто он, черт возьми, не понимал, что любой вампир даже тот, кто смотрит на этих крыс свысока, даже тот, кто не согласен с их действиями отнесется к тому, что человек возьмет на себя смелость убить их. Оскорбление есть оскорбление.
Я не потрудилась сказать ему об этом. Мы оба это знали.
Вместо этого в моем горле застыл вопрос. Это был именно тот вопрос, от которого я сюда сбежала, вопрос с ужасным ответом, который я не хотела слышать.
Я продолжила чистить свой клинок.
— Девочка? — Я сделала вдох.
Мой голос прозвучал выше и слабее, чем я хотела.
Наступило долгое, безумно долгое молчание. С каждой секундой моя грудь сжималась.
Я услышала приближающиеся шаги, но не двигалась, пока его рука не коснулась моего плеча. Я дернулась, готовая наброситься на него, но что-то в выражении его лица — удивительно нежное, заставило меня сделать паузу.
— Пойдем со мной, — сказал он.
Глава
21
Райн протащил меня через весь город. Нам потребовалось почти полчаса, чтобы добраться туда пешком, он предложил полететь, но я отбивалась так яростно, что он поднял руки в явной мольбе о пощаде, и в итоге мы шли молча. Мне все еще нужно было держать зубы стиснутыми, чтобы не допустить всего, что могло бы вырваться наружу, если бы я открыла рот.
Этот конец района был более живым, участки грязи и даже несколько садов располагались между глиняными зданиями. Не было ни одной части человеческого квартала, которая не пахла бы бедностью, но этот район, по крайней мере, больше походил на то, что люди пытались построить здесь свою жизнь. Бедный, да. Захудалый, конечно. Но… каким-то странным образом он был полон тепла.
Горько-сладкая печаль защемила мою грудь. Я никогда раньше не замечала, что, возможно, здесь существует что-то такое, чего нет во внутреннем городе. Мелочи, которые так сильно напоминали мне Илану.
Была ночь, а значит, здесь было тихо, жители покорно оставались дома. Но мы с Райном старались держаться в тени, передвигаясь по переулкам, а не по главным улицам. Он заглянул за угол между двумя зданиями, затем расправил крылья и спрыгнул на плоскую крышу. Он протянул мне руку, но я проигнорировала ее и забралась сама, заслужив легкий смешок и покачивание головой.
Он подвел меня к краю крыши, затем сел, свесив ноги и расправив крылья.
— Посмотри.
Я не понимала, что он
— На что?
— Садись. Опустись ниже.
Я присела. Даже поджав под себя ноги, я все равно была ниже сидящего рядом Райна. Он указал пальцем, и я повернула голову, чтобы проследить за его жестом.
— Через то окно. Вон там.
В следующем здании были большие стеклянные окна, разделенные на множество укрепленных стекол. Внутри горели фонари, заливая помещение мягким, теплым светом. Движущиеся тела отбрасывали тени на все вокруг, в этой комнате было много людей, по крайней мере шесть, которых я могла видеть через окно, большинство из них были детьми.
— Прямо посередине, — тихо сказал Райн.
Маленькая девочка с темными волосами. Она сидела на полу, одна, не обращая внимания на других детей. Ее голова была наклонена, и даже если бы это было не так, она была слишком далеко, чтобы я могла увидеть ее лицо, в любом случае.
Но это была она. Это была она.
Прерывистый вздох вырвался у меня без моего разрешения. От волны абсолютного облегчения у меня закружилась голова. Я прижала руки к глиняной крыше, просто чтобы не свалиться с края.
— Как? — выдавила я из себя.
— У меня свои методы. — В голосе Райна слышалась ухмылка. — Очень опасные, очень изощренные, очень впечатляющие методы.
Я не собиралась подтверждать его выпендреж, но… это было впечатляюще. Я даже не могла понять, как ему это удалось. Вытащить ребенка живым из Колизея было практически чудом.
— Кто… Кто все эти люди? Что это за место?
— Дом для детей, у которых больше никого нет. Мне потребовалось время, чтобы найти нужное место. Я не смог найти ее семью. Я подумал, может быть, они смогут.
Я сглотнула. Они не смогли бы найти семью этой девочки. У нее больше не было семьи.
— Это сказка, — сказала я.
У него вырвалась кислая, лишенная юмора усмешка.
— Ты действительно… никогда не отступаешь, да? Ты никогда не признаешь победу?
Неужели он думал, что я не хочу, чтобы это была победа? Неужели он думал, что я не хочу верить в то, что это может произойти?
Но прежде чем я успела заговорить, он мягко добавил:
— Может быть, ты права. Но она жива. Это уже что-то.
И я была благодарна за это, действительно была благодарна. Если бы я попыталась сказать ему об этом, я бы слишком многое раскрыла. Но я хотела, чтобы это было больше похоже на победу. Я хотела, чтобы ее жизнь стоила больше, чем есть на данный момент. Вместо этого она выросла здесь, в месте, где за ней постоянно охотятся, в одиночестве.
Хотела бы я, чтобы спасти ее было так же просто, как заставить ее сердце биться. Матерь, я хотела этого. Но будет ли она помнить, что кто-то пытался? Что кто-то думал, что ее жизнь должна стоить чего-то большего?