Знак чудовища
Шрифт:
– Нет. Не знаю. Плевать. Скажи лучше, ты прикончил всех наемников? Или за нами снова будут гоняться спятившие чудовища?
– Не знаю, - ответил тан.
– Думаю, это последние. Здесь уже не было людей.
– И что будем делать теперь?
Сигмон не ответил. Он встал и повернулся к другу спиной.
Особняк догорал. Огонь выжирал его изнутри, как лихорадка выжигает смертельно больного, и дождь нисколько ему не мешал. Крыша уже провалилась, перекрытия не выдержали ее веса и просели до подвала. Второй этаж, от которого остались только каменные стены,
В развалинах глухо ухнуло, и столб огня взметнулся к небесам. Дождь, как по команде, хлынул еще сильнее, но пламя не унималось - оно растекалось по останкам дома огненными волнами, поглощая все на своем пути.
– Что дальше?
– тихо спросил подошедший Рон.
– Что ты будешь делать?
Тан снова посмотрел на клинок. Ладонь начало покалывать, чуть-чуть, словно он коснулся крапивы. Под темным налетом на лезвии проступили бледные узоры. Клинок оживал. После долгих поисков, он нашел своего хозяина, и не собирался отступать. Он хотел жить.
Он звал Сигмона в путешествие - полное опасностей и удивительных приключений. Звал к новым битвам, к радостям побед. Он хотел воевать, хотел резать и сечь, пить кровь врагов и пластать их плоть. Клинок обещал новому хозяину славные победы - над собой, над врагами, над друзьями, над всеми на свете. Он обещал Сигмону сделать его единственным и неповторимым. Непобедимым воином, которому нет равных в кровавой сече. Чудовищем.
Сигмон запрокинул голову и посмотрел на свинцовые тучи, нависшие над парком. Вода падала с неба уже не каплями, а длинными серебряными струями. Они касались лица Сигмона, заливали глаза, но он упрямо смотрел вверх, надеясь увидеть просвет среди свинцовой мглы. Просвета не было.
– Знаешь, - сказал Сигмон.
– Иногда так хочется стать птицей и улететь прочь от забот, подальше от этой грязи и мерзости, царящей на земле. Оставить зло тут, а самому воспарить в небо.
– Что?
– удивился Рон.
– Ты это о чем?
Тан опустил голову и вздохнул. Потом распрямился, закричал, и взмахнул рукой изо всех сил. Меч взметнулся к небесам, полыхнул зеленой вспышкой, описал дугу и канул в самое сердце пожарища.
– О!
– выдохнул алхимик.
Сигмон поднял дрожащую руку и увидел, что ладонь усеяли сотни маленьких дырочек, сочившихся кровью. Тогда он подставил руки под дождь, набрал в горсть воды и вымыл ладони. Потом умыл лицо, и посмотрел на Ворона.
– Ты что делаешь?
– осведомился Рон.
– Сигги, что с тобой? Ты что задумал?
Тан не ответил. Он нагнулся и подхватил с окровавленной дорожки шлем одного из воинов. Он оказался чистым - перед сражением чудовища сняли маски, чтобы показать тану свои настоящие лица.
Это оказался «жабья морда» - шлем с вытянутым забралом, такой же, как был у Волка. Но этот был еще больше, он без труда прятал в себе собачью голову владельца. Со стороны он больше напоминал лошадиный череп.
– Сигги, - позвал
Не обращая внимания на друга, тан подошел к своему жеребцу, и легко запрыгнул в седло.
– Эй, ты, - крикнул алхимик.
– Ты что, спятил? Ты куда собрался? А как же я?
– Извини, - бросил Сигмон.
– Так надо.
– Кому надо? Погоди! Куда ты? Где тебя искать?
Сигмон надел шлем и железная маска скрыла его лицо. Теперь на коне сидело настоящее чудовище: окровавленное, с драной в клочья шкурой, с вытянутой блестящей мордой.
– Сигмон!
– Так надо, - глухо донеслось из-под шлема.
– Драконам нет места на этой земле. Их время прошло. Прощай, Ронэлорэн.
Черный жеребец встал на дыбы, заржал, и взял с места в галоп. Гравий прыснул из-под копыт во все стороны, и алхимик прикрыл лицо ладонью. Из-под нее он увидел, как черный силуэт всадника растворился среди серебряных струй дождя, пропал, словно его никогда и не было.
– Я знал, - прошептал алхимик дрожащими губами.
– Проклятье! Я так и знал, что этим кончится.
Медная монета глухо стукнула о столешницу, завертелась, встала на ребро и покатилась к краю. Не успела. Мозолистая ладонь прихлопнула беглянку. Крепкие пальцы с траурной каемкой под ногтями сграбастали ее и спрятали подальше от посторонних глаз.
– Так что было дальше?
Широкоплечий крестьянин неспешно завязал тесемки кошеля, сунул его за пазуху и взялся за кружку с пивом. Глотнул от души, так, что жидковатая пена потекла по рыжей бороде двумя ручьями.
Его собеседник - высокий и стройный северянин с небесно голубыми глазами и чисто выбритым лицом - ждал. Он знал, что случилось, до него дошли слухи. Но теперь желал услышать все от свидетеля. От того, кто видел это своими глазами. Потом он все проверит. Абсолютно все. Но сейчас ему был нужен свидетель.
Крестьянин хлопнул кружкой о стол, вытер рукавом мокрые усы и гулко откашлялся.
– Значит, это, - сказал он, стараясь не смотреть в пронзительно голубые глаза гостя.
– Было это две седмицы назад. Я тогда случился поблизости от замка барона, тащил, значится, на горбе куль с мукой, для кумы…
– Что произошло?
– Ну. Прискакал, значит, к замку дракон. И давай барона выкликать.
– Дракон? Как он выглядел?
– Ну, такой вот. Как человек. На черном жеребце. И сам весь черный.
– Так это был человек или дракон?
– Дракон, значится. Морда длинная, черная, ну чисто ящерица. Голова как у лошади, не меньше. Глаз не видно, на башке перья топорщатся - чисто змей пернатый. А из морды то, из ноздрей - дым валит. Ну, точно как наш барон, когда гномье зелье курит. Да. А сам то сидит на жеребце. Покрыт весь чешуей, как змий. Она на солнце блестит, переливается. И когтищи у него вострые.
– Когти? Точно?
– Как есть, когти. Блестящие, длинные - ну точно как кровельные гвозди, что мой кум кует. Такими стенку насквозь прохватить можно.