Знак Истинного Пути
Шрифт:
Данила отвел руку с ковшом назад и резко выплеснул воду в лицо Безымянной. Женщина слегка дернулась, потом наклонила голову, накинула капюшон. Данила вновь набрал воды и повернулся к следующему Безымянному.
Глядя на то, как ее спутники один за другим опускаются на колени, открывая лица для святой воды, девушка уже в который раз поймала себя на мысли об их уродстве. И опять упрекнула себя за это: ведь только что признала, что внешность — только видимость. Зато каждый из них, кроме немногих, вроде нее и полной женщины, уже проходил этой дорогой. Только последний этап был другим. Она начала было вспоминать, что рассказывал ей Учитель о последнем этапе, пройденном им тогда, когда ее еще не было с ними, но тут Данила
Неожиданно четыре сильных руки подхватили ее сзади и сбоку, подняли и быстро поднесли к чаше. Она открыла было рот, чтобы спросить, но, увидев выражение лица Данилы, передумала. Тот стоял и спокойно смотрел на нее — значит, все в порядке. Кивок Учителя — и ее внезапно подняли вверх. Она так и не поняла, кто именно, — лица были закрыты капюшоном. И тут девушка ощутила, что летит вниз головой в каменную чашу с тихо журчащей водой. Она успела только негромко вскрикнуть, когда ее макнули головой в ледяную воду, тотчас залившую нос, рот и уши, — и ее снова вытащили. Секунда на вдох, который она так и не успела сделать, — и снова головой вниз, в темную глубину. Изо всей силы мотнув головой, девушка попыталась освободиться, но ей резко нажали на затылок, и она опять погрузилась в холод. На сей раз ее держали дольше, и она носом и подбородком чувствовала шероховатость камня. Только это ей и запомнилось. Рывок вверх — и опять вниз. Секунда, другая, третья. Каким-то шестым чувством она вдруг поняла, что происходящее не игра, что ее действительно могут утопить, и отчаянно задергалась, пытаясь освободиться от мертвой хватки безымянных. Напрасно. В голове раздался звон, сначала издалека, потом громче, и она вдохнула черную воду, а в следующий момент уже стояла на коленях перед Данилой, задыхающаяся, отчаянно кашляющая, все еще не осознавшая, что ее вытащили в последнюю секунду.
Продолжая кашлять, она повалилась на бок, но ее подняли и стали придерживать сзади. «Вы с ума сошли?» — хотелось ей крикнуть, но язык не слушался. Наконец удушье отпустило ее, и она уже собиралась закричать, когда раздался голос Данилы.
— Мои безымянные братья! Все вы знаете, что проходящие первую ступень подвергаются нескольким испытаниям, и в зависимости от того, как они пройдут их, мы решаем: достойны ли они дальнейшего продолжения Пути или им еще рано и нужно укреплять свой дух. Сегодня первое испытание выпало на долю этой Безымянной, — рука Учителя провела по мокрым, слипшимся волосам девушки, и она почувствовала тепло. — Вы согласны, что испытание было пройдено?
— Согласны, — негромким хором ответили остальные, стоящие вокруг.
— Вы согласны с тем, что она продолжает Путь с нами?
— Согласны.
— Тогда продолжим наш обряд освящения.
Девушку отодвинули в сторону, и следующий Безымянный занял ее место, чтобы принять воду из святого родника. В голове у нее гудело, руки дрожали, но она была счастлива. Испытание. Она прошла первое испытание. Она продолжает Путь.
Глава 3
Кабинет Евгении Генриховны, как и весь дом, был обставлен в английском стиле. Не псевдоанглийском, вошедшем в моду лет пять назад и так же стремительно из нее вышедшем, а настоящем — сдержанном, дорогом, неброском. Стол был, разумеется, подделкой под Чиппендейла, но подделкой такой, которая через десять лет будет стоить ненамного дешевле оригинала. Солидный шкаф из мореного дуба хозяйка лично присмотрела в Англии, хотя можно было заказать и в России. Мягкая мебель удобная, такая же, как в гостиной. Евгения Генриховна не переносила японский минимализм, в последнее время как стиль воцарившийся везде — от недорогих кафе до пафосных бутиков.
В
— Евгения Генриховна, к вам господин Илюшин. Примете?
— Знаешь, Мальчик, иногда ты напоминаешь мне дворецкого, — усмехнулась Евгения Генриховна. Достала из ящика стола какие-то документы, разложила их на столе.
— Вы мне льстите. Так что, пустить?
— Зачем спрашивать глупости? Разумеется, пустить. Или он зря ехал из Москвы? И перестань корчить из себя шута. Ты недостаточно убедителен.
Мальчик Жора слегка поклонился, так, что было неясно, иронизирует он или исполняет свою роль всерьез, и вышел из комнаты. Через пару минут дверь снова открылась, и вошел молодой светловолосый парень.
Евгения Генриховна смерила его оценивающим взглядом, сделав для себя первые выводы. Двадцать три — двадцать четыре года, спокойный, амбициозный. Пожалуй, неглупый, что нынче редкость среди молодых людей. Вопрос в том, насколько он окажется лучше предыдущих…
— Добрый день, Евгения Генриховна, — вежливо поздоровался вошедший. — Я прошел сканирование?
— Сканирование? — В первый момент она не поняла, о чем он говорит, а потом снова усмехнулась. — Пока я не определилась. Итак, вы…
— Макар Андреевич. Илюшин.
— У вас весьма своеобразное имя, Макар Андреевич. Рискну предположить, что вас дразнили в школе. Присаживайтесь.
Парень со странным для нынешнего времени именем Макар прошел к столу и уселся на мягкий стул. Задумался на секунду, потом улыбнулся открыто и очень обаятельно.
— Видите ли, Евгения Генриховна, так только кажется на первый взгляд. На самом же деле гораздо проще придумать обидную дразнилку к самому обычному имени, например Максим. Или, еще того хуже, Стас. Особенно в наше время, насыщенное, несмотря на внешнюю терпимость к альтернативной сексуальной направленности, нецензурными словами, характеризующими эту самую направленность.
Евгения Генриховна прищурилась.
— Так вот, — неторопливо продолжил Макар Андреевич, — придумать рифму, да еще и обидную, да еще и короткую, к моему имени достаточно сложно. Если вы попробуете, то сами убедитесь. Поэтому остается безобидное «Макар гонял телят», а также сокращение «Мак». Вот и все. Притом что само имя привлекает внимание и вызывает усмешку.
— Ну что ж, очень интересно и неожиданно…
— Но вы, разумеется, пригласили меня из Москвы не для этого, — закончил за Евгению Генриховну молодой человек.
— Совершенно верно. Я хочу, чтобы вы разыскали мою дочь. Вот здесь, — она подвинула к нему бумаги, — результаты ваших предшественников. Фотография. И еще кое-что, потом посмотрите.
— Так, значит, я все-таки прошел тестирование. — Он не спрашивал, а уточнял.
— Да. По поводу оплаты…
Парень поднял руку, и Евгения Генриховна замолчала.
— Минуточку, госпожа Гольц. Я рад, что соответствую вашим ожиданиям, но пока не уверен, что вы соответствуете моим.
— Что вы имеете в виду? Я вполне платежеспособна, если…
Макар Андреевич поморщился.
— Прошу вас. Я говорю, разумеется, не об этом. Но вы должны понимать, что я работаю с адекватными клиентами, нацеленными не на мифический, а на объективный результат. Я задам вам несколько вопросов. Пожалуйста, отвечайте на них честно.
Евгения Генриховна хотела сказать что-то резкое, но потом передумала и молча кивнула.
— Если я правильно понял, ваша дочь пропала четыре года назад?
— Да.
— Вы с ней ссорились?
— Нет. Да. Подождите, все не так просто… Мы очень любили друг друга, но Элина… я… Наверное, я слишком давила на нее, — словно выжимая из себя слова, проговорила Евгения Генриховна. — Она старалась освободиться от моей опеки, доказать, что может что-то сама, без меня.