Знак темной лошади
Шрифт:
— Давай сядем.
Он уселся рядом с ней; она, взяв лежащий рядом прутик, стала что-то изображать им на песке, покосилась:
— В деревне тебе обо мне что-нибудь говорили?
— А почему мне должны были что-то о тебе говорить?
— Скажи: говорили или нет?
— Нет. Мне никто ничего о тебе не говорил.
— Точно ничего?
— Точно. Разве что Жильбер и Ндуба, но они тоже ничего такого особенного не сказали.
— А что они сказали не особенного?
— Жильбер сказал, что ты ему
— И все?
— Все. Ндуба сказала, что за тобой будто бы ухаживает один парень, Балубу.
— Балубу… — Надолго уставившись в одну точку, Ксата наконец дернула плечом: — Да, Балубу за мной ухаживает. Что, больше Ндуба ничего не сказала?
— Сказала, что этот Балубу может убить того, кто будет за тобой ухаживать.
— Больше шуму… — Ксата разровняла ладонью песок. А кто тебя сюда доставил?
— Мишель.
— Твой двоюродный брат?
— Да, мой двоюродный брат.
Мишель тоже ничего обо мне не рассказывал?
— Ничего.
Закинув голову, Ксата посмотрела на небо. Сказала:
— Давай купаться и загорать?
— Давай.
— Только отвернись, когда я буду входить в воду, хорошо?
— Хорошо. Повернувшись к кустам, он услышал сначала шорох, потом всплеск, затем голос Ксаты:
— Можешь смотреть.
Взглянув на лагуну, он увидел над водой ее голову. Плавал он неплохо, но, войдя в воду и попытавшись догнать Ксату, понял: у него ничего не получится. Она подпускала его совсем близко, но тут же, засмеявшись, без труда от него уплывала. Сколько он ни пытался хотя бы дотронуться до нее рукой, у него так ничего и не получилось.
На следующий день, когда они встретились снова на том же месте, Ксата спросила:
— Вообще я ведь ничего о тебе не знаю. Сколько тебе лет?
— Двадцать два.
— Я так примерно и подумала.
— А тебе?
— Шестнадцать. Ты женат?
— Нет. Разве я похож на женатого?
— А постоянная девушка у тебя есть?
— Нет у меня никакой постоянной девушки.
Положив ладонь перед собой, она осторожно провела ею по песку. Спросила, не глядя:
— Почему?
Так и не найдя причины, он бросил беспечно:
— Не знаю. Может, из-за работы. Видишь ли, я жокей. Профессиональный жокей. Ты знаешь, что это такое?
— Почему же не знаю, у нас каждую субботу вся деревня смотрит скачки по телеку. Отец у тебя белый?
— Белый. Ты хотела бы познакомиться с моим отцом?
— Даже не знаю… А ты… ты знаешь что-нибудь о моих родителях?
— Нет.
— Точно нет? — Несколько мгновений она смотрела на него в упор, нахмурившись. Наконец сказала: — Д-да… Похоже, ты действительно ничего о них не знаешь.
В
Жильбер лежал на берегу озера, закинув руки за голову, прислушиваясь к шороху и потрескиванию в камышах, разглядывая звездное небо. Все. Завтра утром он с Нгалой и Анри садится в автобус, пересаживается в самолет и они снова в Париже. Его пребывание в Бангу кончилось. Кончилось, не оправдав ни одной из его надежд. Нгала была с ним вежлива, приветлива, даже добра, так, как может быть добра сестра или мать, — но не более того. Она ясно дала ему понять: любую надежду, даже намек на надежду он должен оставить навсегда. Между ними не может быть ничего, абсолютно ничего.
Проклятье, подумал Жильбер. Проклятье. В который уже раз он представляет себе, каким счастьем было бы для него забыть о Нгале. Выкинуть ее из сердца, из памяти, сделать так, чтобы ее для него не существовало. Она любит другого, любит Омегву, но это его не должно касаться. Не должно.
Он услышал как бы со стороны, как из его груди вырвался хриплый звук, полный отчаяния и боли. Проклятье, он не может ее забыть. И никогда не сможет. Никогда.
На обратном пути в Париж, в автобусе и самолете, Анри думал только о Ксате. Если мать или Жильбер обращались к нему с каким-нибудь вопросом, он лишь недоуменно смотрел на них, чтобы, отделавшись односложным замечанием, тут же снова уйти в воспоминания о Бангу.
В Бурже они приземлились во второй половине дня. Миновав таможенный контроль, все трое вышли в зал; Жильбер пошел на стоянку проверять машины, мать свернула к газетному киоску. Здесь, набрав целую кипу газет, практически все, что было на прилавке, посмотрела на Анри:
— Что с тобой, малыш?
— Со мной? — Он сделал вид, что не понимает.
— Да, с тобой. Не говори, что мне это кажется, с тобой что-то случилось.
— Я влюбился в одну девушку из Бангу, — неожиданно для самого себя сказал он.
— И что это за девушка?
— Ты наверняка ее знаешь, это Ксата Бангу.
Мать повернулась в его сторону, и ему показалось она сейчас смотрит на него так, будто он в чем-то испачкался.
— Я что-то не то сказал? Ты ведь знаешь КсатуБангу?