Знак вопроса 2002 № 03
Шрифт:
Один из колодцев Чи-чен-Ицы был известен у местных индейцев под названием «Штолок» («Игуана» — майяск.). Он находился ближе к центру города, его края менее обрывисты, чем у северного сенота, а потому он и был главным источником питьевой воды.
Другой сенот — и есть знаменитый «Колодец жертв». Мне довелось недавно побывать там. Каких-нибудь пять минут хотьбы от главного храма города «Эль Кастильо» (другое название — «Храм Кукулькана», т. е. «Пернатого Змея») — и вы у цели. Даже сейчас, восемь веков спустя после описываемых событий, испытываешь невольный трепет, стоя на краю гигантского омута, с его желтовато-белыми отвесными стенами, покрытыми зеленью ползучих растений. Отверстие круглой воронки диаметром свыше 60 метров завораживает, притягивает к себе. Изрезанные пласты известняка круто опускаются вниз, к темно-зеленой воде, скрывающей в своих глубинах тайны ушедших столетий. От края колодца до поверхности воды —
Стоит ли удивляться, что мрачная красота сенота и его относительная недоступность (высокие, почти отвесные стены) вызывали у древних майя суеверный ужас. И, видимо, именно поэтому они с давних пор избрали это место для жертвоприношений в честь своих богов.
По мнению большинства ученых, возникновение того страшного и омерзительного ритуала, которым так печально прославился «Священный Сенот», относится к довольно позднему времени. В X веке на Юкатан из Центральной Мексики и с побережья Мексиканского залива (Табаско, Кампече) вторглись полчища завоевателей — тольтеков и их союзников, — майя-ицев и тутуль-шивов. Они подчинили себе многие города. Была захвачена и Чичен-Ица (город носил тогда другое название). Завоеватели принесли с собой новые. обычаи и обряды, новые черты в архитектуре, искусстве и религии. Среди этих нововведений был и кровавый обряд человеческих жертвоприношений. Главным местом для умиротворения богов они выбрали «Священный Сенот». Впрочем, не исключено, что этот мрачный ритуал зародился гораздо раньше — еще в середине I тысячелетия нашей эры. По глубокому убеждению майя, внутри колодца жил бог дождя Чак. «И он требовал, — пишет английский археолог Энн Уорд, — более приятных даров, нежели тела военнопленных. Поэтому у местных индейцев существовал обычай во времена засухи выбирать для него невесту из самых красивых и знатных девушек города… Невесту одевали и украшали в «Храме Кукулькана» и затем вели к сеноту вместе с музыкантами, певцами и свитой из жрецов, воинов и знати. На краю колодца находились небольшой храм и каменная платформа, слегка нависавшая над краем. Здесь и совершались последние церемонии. Когда они достигали кульминационного момента, девушку со всеми ее украшениями толкали вниз, и она падала в воду, в объятия бога дождя».
Эль-Кастильо —
главный храм Чичен-Ицы
Сама эффектность этого жестокого обряда — прекрасная юная дева на краю страшного омута, воскуривающие благовония торжественно-мрачные жрецы, молча стоящая вокруг тол па горожан в красочных одеждах, а затем толчок, отчаянный крик, далекий всплеск внизу — производила сильнейшее впечатление на зрителей. Из самых далеких уголков страны ежегодно шли к «Священному Сеноту» тысячи паломников, чтобы бросить в него свои дары всемогущему богу дождя Чаку — покровителю земледельцев.
Правители города, со своей стороны, не жалели средств для пышного обрамления этой печальной церемонии. Главный храм Чичен-Ицы, посвященный богу ветра Кукулькану — «Пернатому Змею», одному из самых главных в пантеоне майя, был обращен фасадом к колодцу и соединялся с ним особой «Дорогой Жертв», выложенной каменными плитами.
«ПОСЛАНЕЦ БОГОВ»
Изображение бога дождя Чака,
плывущего на лодке.
Дрезденская рукопись майя, XII в. н. э.
Но этот мрачный обряд был и весьма удобным способом для сведения личных счетов с соперниками. Одну такую историю почти детективного характера сохранили для нас древние хроники майя. Вот что в них говорится:
«Было двадцатилетие 13 Владыки,
когда получили дань верховные правители.
Тогда началось их правление;
тогда началось их царство;
тогда им начали служить;
тогда появились обреченные в жертву;
их начали бросать в колодец,
чтобы услышали правители их
пророчество.
Не пришло их пророчество.
Это был Хунак Кеель из рода Кавич,
Кавич — имя того человека,
который высунул голову из отверстия
колодца
Так это свершилось.
Он пошел объявить свое пророчество.
Начало свершаться его пророчество,
когда он стал говорить.
Его начали провозглашать владыкой.
Они посадили его на трон владык.
Его начали провозглашать верхов-
ным правителем.
Он не был владыкой прежде,
Он был только на службе у Ах
Меш Кука.
Теперь же был провозглашен владыкой
обреченный в жертву Ах Меш Куком».
Из этого туманного отрывка можно понять, что некий Хунак Кеель, находившийся на службе у правителя Майяпана — Ах Меш Кука, был избран последним для принесения в жертву богам в сеноте Чичен-Ицы. Но, сумев каким-то образом выбраться из колодца, Хунак Кеель объявил собравшейся толпе, что боги назначают его правителем Майяпана, и вскоре действительно воссел на царский трон. Ах Меш Кук вынужден был покориться самозванцу, так как ему приходилось считаться и с незыблемыми религиозными канонами, и с решительным настроением народа в пользу «избранника богов». Впрочем, весь драматизм этого события вряд ли можно до конца понять, даже изучая туманные сообщения древних майяских летописей. Попробуем реконструировать случившееся на основе всей имеющейся информации. Итак, правитель, Майяпана Ах Меш Кук решил избавиться от своего вероятного соперника — военачальника Хунак Кееля. отправив его в качестве «посланца» к богам, обитавшим в глубинах «Священного Сенота» Чичен-Ицы. Правитель хорошо знал, что назад эти «посланцы» никогда не возвращаются. И вот на каменной платформе у края колодца разыгралась поразительная по драматизму сцена. Один за другим исчезали в бездонной пучине дьявольского омута сбрасываемые вниз люди. Приближалась очередь Хунак Кееля. И в этот напряженный момент он принимает единственно правильное решение. Выскочив вперед, храбрец взбежал на платформу храма и на глазах изумленной толпы сам бросился вниз с двадцатиметровой высоты. А несколько мгновений спустя зеленая вода сенота вспенилась, и на поверхности появился Хунак Кеель. «Я вернулся! Я вернулся», — звенел его ликующий голос из-под каменных сводов колодца. «Боги говорили со мной и назначили меня владыкой Майяпана!»
Отвага молодого военачальника покорила толпу. Ему бросили сверху веревку и вытащили из колодца. Ах МеЩ Кук вынужден был покориться самозванцу и уступить царский трон.
Став полноправным хозяином Майяпана, Хунак Кеель решил сполна рассчитаться с заносчивыми правителями Чичен-Ицы. Повода для войны долго искать не пришлось. В Чичен-Ице в то время царствовал «халач виник» (правитель Чак Шиб Чак. Его младший брат Хун Иууан Чак, правитель небольшого городка Ульмиль, похитил во время брачного пира невесту у владыки Ицмаля — Улиля. Имя невесты — Иш Цивкен — известно нам из старых майяских летописей в книгах «Чилам Балам». Это происшествие и послужило сигналом к войне союза трех городов — Майя-пан, Ушмаль и Ицмаль — против могущественной Чичен-Ицы. После ряда успешных сражений объединенные войска захватили Чичен-Ицу и подвергли ее страшному опустошению. В плен попал даже верховный жрец города — Хапай Кан, главный распорядитель кровавых жертвоприношений в «Священном Сеноте». Ненависть победителей к этому человеку была столь велика, что они, поставив жреца у стен какого-то каменного здания, буквально изрешетили его своими стрелами.
Уцелевшие жители, во главе с правителем Чак Шиб Чаком, бежали на юг, в непроходимые девственные леса в районе озера Петен-Ица (на севере Гватемалы), где создали новое государство, просуществовавшее до конца XVII века.
Чичен-Ица так никогда и не возродилась вновь, хотя время от времени окрестные индейцы появлялись на ее руинах и совершали в «Священном Сеноте» свои жертвоприношения в честь бога дождя Чака. Испанские летописи XVI века сообщают, что последние большие человеческие жертвоприношения в Чичен-Ице были произведены как раз накануне прихода европейских завоевателей. Но сам город был уже мертв по крайней мере в течение нескольких веков. И только развалины массивных каменных зданий, разбросанных на огромной территории, напоминали о его былом величии. А «Священный Колодец», скрывающий в своих глубинах кости бесчисленных жертв, со временем превратился в грязную дыру, заполненную зеленой мутной водой, камнями и илом.
ЭДВАРД ТОМПСОН ИЩЕТ КЛАД
В 1863 году французский исследователь Брассер де Бурбур неожиданно обнаружил в архивах Севильи рукопись епископа Диего де Ланды «Сообщение о делах Юкатана» (1566 г.). И разнообразные сведения о майя, приводимые этим испанским епископом, в том числе и о сокровищах «Колодца Жертв» Чичен-Ицы, вскоре стали достоянием широкой публики. Но насколько можно было верить самому Ланде? Не были ли все приводимые им факты о грудах золота и скелетах на дне сенота только прекрасной легендой, пустым вымыслом?