Знакомство в парке
Шрифт:
— Да, факты подтасовывать ты умеешь, тут тебе трудно найти равных.
Мелани удовлетворенно хмыкнула и, глядя на Айлин змеиным взглядом, пояснила:
— Мы с Грегори не похожи друг на друга. Он идеалист. Добивается правды и справедливости, которые никому не нужны. Я же добиваюсь успеха. В итоге я выиграла, а этот чистоплюй проиграл. Верно, Грегори?
— Да, ты превзошла саму себя.
Может, поэтому Грегори и оставил практику? — мелькнуло в голове у Айлин. Он принципиален и пытался исправить то, что ему казалось несправедливым… Но,
Мелани, ехидно улыбаясь, продолжала:
— Вот что нас все время разделяло. Дорогой, ты это признаешь и принимаешь. Не так ли?
— Не радуйся, поста губернатора тебе все равно не видать как своих ушей.
— Грегори, никто не может помешать тебе выиграть дело о родительских правах, — горячо заговорила Айлин, вдруг испугавшись, что из любви к сыну он поддастся на шантаж. — Если суд решит в твою пользу…
Мелани перебила ее:
— Дорогой, объясни-ка все своей бестолковой подружке.
Грегори глубоко вздохнул, посмотрел в глаза Айлин пустым, ничего не выражающим взглядом. Голос его зазвучал глухо и бесстрастно:
— Я упрекал Мелани, что ради карьеры она слишком мало внимания уделяет Сирилу. После каждодневных изматывающих скандалов она вынудила меня уйти из дому. Потом родительские обязанности быстро ей наскучили, и она выпроводила малыша ко мне. В то время это вполне соответствовало ее целям и амбициям. Я обратился в суд, который постановил, что Сирил останется со мной. Мелани не стала опротестовывать решение, поскольку оно ее более чем устраивало. А теперь мадам метит в губернаторы, и для имиджа ей позарез необходима образцовая американская семья. Поскольку я не собираюсь идти на уступки, она вновь обратится в суд, где начнет заламывать руки, изображать душевные муки и волнение за ребенка, будет жаловаться на жестокое обращение грубого мужчины с беззащитной женщиной. Будет утверждать, что ей угрожают физическим насилием… Верно, я говорю, любвеобильная мамаша?
— Это только цветочки, Грегори, в сравнении с тем, что может последовать потом, — насмешливо ответила Мелани.
— Теперь, нацелившись на высокое кресло, она должна проповедовать семейные ценности и терпимость, заботу о людях. То, что раньше мешало ей, теперь становится необходимым. Избирателям нужна душевность, доброта. И воссоединение с Сирилом станет чем-то вроде приманки…
— И с тобой, мой милый, — безмятежно проворковала Мелани. — Преданный муж и отец! Вы с Сирилом станете надежной основой моего имиджа.
Чтобы не сорваться, Грегори стиснул кулаки.
— В суде она скажет, что я всячески препятствовал ее общению с сыном и, чтобы лишить мать законного права видеться с ребенком, якобы увез его в Японию.
Айлин возмутилась:
— Но в Японию ты ездил один и совсем по другой причине! Мистер Фокс подтвердит…
— Истинное положение дел тут ни при чем, — не дал ей договорить Грегори. — Речь идет о том, что будет говориться в суде!
— За год ты кое-чему научился, Грегори, — усмехнулась Мелани и с нескрываемым удовольствием
Она цинично и с наслаждением издевалась над справедливостью, открыто и бесстыдно манипулировала человеческими отношениями. Айлин, как всегда, когда сталкивалась с несправедливостью и ничего не могла поделать, чувствовала себя раздавленной.
Грегори не стал пускаться в дальнейшие объяснения — все и так было предельно ясно. Он столкнулся с безжалостной карьеристкой, которая на пути к цели не остановится ни перед чем. Видя, что ему нечего больше возразить, Мелани поправила челку и небрежно спросила:
— А где мой сын? Я хочу с ним повидаться.
— Ты и Сирила хочешь ввязать в свои грязные политические игры, черт тебя побери! — Грегори исподлобья смотрел на нее, и, если бы взглядом можно было убить, Мелани бы, наверное, тут же упала замертво.
— Иди и скажи ему, что мамочка ждет своего медвежонка, — просюсюкала Мелани.
Грегори выругался, но подчинился: если он сейчас не приведет сына, то сыграет на руку противнику. Мелани немедленно этим воспользуется, и даже Айлин, как свидетельница разговора, под присягой подтвердит в суде, что он препятствовал общению Сирила с матерью.
Когда женщины остались вдвоем, Мелани, глядя в пространство, проговорила:
— Полагаю, по завещанию Конрада Ларсена квартплата здесь чисто символическая…
Айлин не удостоила ее ответом, чтобы не давать пищу для злых насмешек.
— Тот еще был дурак! — фыркнула Мелани. — Мозги куриные. На закате лет связаться с какой-то девкой, завести незаконнорожденного ребенка. Тьфу! Сделал из себя шута.
Айлин молчала. Она понятия не имела, о чем идет речь, а показывать свою неосведомленность ей не хотелось.
Мелани оглядела комнату, как бы прикидывая в уме стоимость обстановки.
— А все-таки кое-что дельное старый дурак после себя оставил. Жаль, не могу это унаследовать… Разве что по тонтине? Почему бы и нет, все возможно…
Наследство! Айлин стала лихорадочно соображать. Значит, завещание мистера Ларсена еще эксцентричнее, чем она полагала! Она знала, что, по условиям тонтины, когда кто-то из наследников умирает, доля живущих возрастает и в конце концов все достается последнему. Кто же этот счастливчик? Мелани или Грегори?
Алчный взор Мелани остановился на Айлин.
— И не надейся остаться здесь. Я позабочусь, чтобы у тебя пропала всякая охота торчать под этой крышей.
Вошел Грегори, на согнутой руке которого сидел Сирил. Мальчик смотрел на отца и не видел, кто находится в комнате. Грегори опустил его на пол и, указав на Мелани, сказал:
— Сынок, тебе надо поздороваться с этой женщиной. Она твоя мама.
Мальчонка уставился на Мелани, та изобразила радостную улыбку, от которой за милю несло фальшью.