Знакомьтесь: ваша будущая жена-злодейка
Шрифт:
— Вероника, ты никуда не пойдешь в этом платье!
— Нет, маменька, пойду.
Мой голос звучал спокойно, даже флегматично, и это дико раздражало маменьку. Мой ровный тон приводил ее в неистовство и заставлял скрипеть зубами. Я же осознанно выбрала эту тактику: проще сейчас выбесить маменьку, дать ей возможность прокричаться и только после этого начать какой-то конструктивный диалог.
Пока маменька не выпустит пар, бесполезно взывать к логике.
— Я приложила столько усилий, чтобы Его
Маменька угрожающе потрясла перед моим носом роскошным золотистым платьем, лиф которого был расшит жемчугом и камнями. Кажется, драгоценными.
Горничная, замершая у открытого шкафа, ссутулилась, словно попыталась стать меньше ростом, и затравленно на меня посмотрела. Тетушка, застывшая напротив зеркала, втянула голову в плечи.
Признаться, от крика маменьки и у меня заболела голова. Я ненадолго прикрыла глаза и потерла виски.
— Вероника, не увиливай от ответа!
«Да, отмалчиваться бесполезно».
Вступать в полемику тоже. Если начну что-то доказывать, лишь потеряю время.
— Я решила, что надену это платье, — негромко, но весомо проговорила я и указала на наряд, разложенный на постели.
По сути это был единственный вариант, который подходил под те рекомендации, что дал мне Макс. Насыщенный, но не кричащий синий шелк хорошо сочетался с цветом моих волос и оттенял белизну кожи. Скромный фасон (без впечатляющего декольте) ненавязчиво подчеркивал достоинства фигуры, но не выставлял их напоказ. В платье считывался намек на недосказанность, а не желание поразить любой ценой.
— Ты будешь выглядеть как простушка!
Я стиснула зубы, чтобы в ответ не повысить голос. Спокойствие, которое я демонстрировала, было мнимым. Мне тоже хотелось покричать, потопать ногами и тем самым немного расслабиться. Слова Макса о сыворотке правды не шли из головы и, готовясь к испытанию, я сильно нервничала. Меня даже потряхивало. Надеюсь, внешне это незаметно.
«Незаметно, — подтвердил мои мысли Саймон. — Хорошо держишься. В плане маменьки, кстати, тоже. Я бы уже давно сорвался, а уж ты, со своей ведьмовской вспыльчивостью, должна была рвать и метать».
Угу, поживи с родителями-психологами, где каждое случайно оброненное слово может быть использовано против тебя. Быстро освоишь науку сублимации! Я вот раньше на бокс ходила…
«Приличные ведьмы просто варят отраву и поят ею неприятелей. Не переживай, как только найдем нужные книги, начнем бороться с твоим стрессом проверенными способами!»
Я кисло улыбнулась. По закону подлости в королевской библиотеке, на которую делал ставку Саймон, мы смогли обнаружить разве что «Молот ведьм» с картинками.
— Вероника!!!
От ультразвука маменьки стекла в окне чуть не треснули. Клянусь, я расслышала тонкий дребезжащий звук!
— Матушка, даже если вы насильно нарядите меня в это платье, — я кивнула на уже изрядно помятый кусок
Видимо, скопированная у Макса невозмутимая решительность, которую я транслировала, все-таки подействовала на основную зрительницу моего спектакля. Маменька покраснела, распахнула рот, чтобы снова заспорить, а затем вдруг будто сдулась, как шарик. Ее взгляд потускнел и перестал метать гром и молнии. Маменька слегка потерянно покосилась на горничную и тетушку, словно призывая тех в свидетели, а затем, ненадолго ожив, театрально вскинули руки над головой.
— Боги, Вероника! В кого ты такая упрямая?
Я не удержалась от легкого словесного реверанса в ее сторону:
— В вас маменька, в вас.
Кажется, четко в цель.
Она хмыкнула. На ее пухлых губах промелькнула улыбка и тут же исчезла, когда маменька на мгновение скривила их.
— Значит, хочешь поиграть в скромницу? — совершенно по-деловому спросила она, будто не устраивала минутой назад детскую истерику.
Я невольно поразилась ее прозорливости. Может быть, она не так эгоцентрична, как кажется?
— Да, — честно отозвалась я. — Мне нужно сменить образ.
Под напряженными взглядами тетушки и горничной, играющих сегодня роли секундантов, маменька подошла к постели и осторожно пропустила сквозь пальцы рукав платья. Синий шелк на ее светлой коже растекся поблескивающий на свету лужицей.
— Рискованно, — пробормотала она, сощурившись. — Мужчины любят глазами.
«Вообще-то резонно, — вынужденно заметил Саймон. — А она не дура. Вспыльчивая только».
Я, сделав пару шагов, оказалась возле маменьки. Та не отрывалась от платья, что-то лихорадочно обдумывая.
— Кто не рискует, тот не носит короны, — после паузы проговорила я.
Маменька вскинула голову и посмотрела на меня с интересом. Морщины на ее лбу разгладились, а в глазах появилось что-то, похожее на уважение.
— Ну что ж, пусть так… — пробормотала она и, то ли придя в себя, то ли снова нацепив маску, резко бросила: — Вся ответственность на тебе. Сама приняла решение, сама и разбирайся с последствиями! Если ты вылетишь сегодня из отбора… поверь, тебе лучше не знать, что я с тобой сделаю. Помни, сколько денег было потрачено на твои наряды и достойное образование!
Я услышала, как тихо ойкнула горничная. Действительно, в тоне маменьки явственно читалось, что в случае провала мне несдобровать. Вот только страха это не вызывало. Главное, что мне не станут препятствовать, с остальным я разберусь.
В конце концов, ультиматум маменьки по-своему справедлив, а от ответственности я отродясь не бегала.
— По рукам, — быстро согласилась я. — Но вы, матушка, предоставляете мне полную свободу.
Та окинула меня оценивающим взглядом, а затем серьезно кивнула.