Знакомый незнакомец
Шрифт:
При этой мысли сердце больно сжалось. Она зажмурилась. Ради блага семьи она обязана исполнить свой долг.
Возможно, они снова возьмут в руки перья и объединят свои жизни на бумаге. Много лет так и было, и, наверное, это единственный способ сделать терпимым дальнейшее существование, когда она его потеряет.
– Можно войти?
Эви подняла глаза, Бенедикт стоял в дверях в чистой белой сорочке, казавшейся слишком тесной для него. Он выглядел новым человеком. Волосы были еще влажными, грязь отмыта. Он даже успел побриться. Глаза смотрели
Только через несколько секунд Эви осознала, что затаила дыхание. Слава Богу, она уже сидит.
Она поспешно втянула в себя воздух, пытаясь убедить себя, что стоявший перед ней Бенедикт – не видение. Губы Эви мгновенно пересохли.
– Да, пожалуйста, – тихо сказала она.
Не сводя с нее глаз, он подошел к дивану и сел рядом.
– Эви, – выдохнул он так тепло, что она покраснела. Он облизал губы и начал снова: – Пожалуйста, позвольте представиться: я – Бенедикт Хастингс, старый друг вашего брата. Надеюсь, вы простите, что меня не представили по всем правилам.
Уголки его губ чуть приподнялись. Он потянулся, чтобы взять ее за руку. Прикосновение было легким и таким приятным, что она зажмурилась и вздрогнула, боясь открыть глаза. А вдруг все улетучится? Что, если это сон?
Бенедикт коснулся пальцем ее подбородка, и ее веки приподнялись. Определенно не сон!
– Бенедикт, – попыталась начать она, но он осторожно прижал палец к ее губам:
– Пожалуйста, дай мне сначала кое-что сказать.
Она молча кивнула.
Он отнял палец и завладел ее рукой.
– Эви, я не имею права просить прощения за обман, который привнес в твою жизнь. Я назвался чужим именем, что было несправедливо по отношению к тебе, и вынудил твою семью принять участие в обмане, о котором они даже не подозревали. Если бы все начать сначала, я бы сбежал куда глаза глядят, вместо того чтобы появляться в твоем доме. Но сейчас я не могу исправить то, что уже сделано. Хотя и горячо этого желаю.
Он помолчал и, отведя глаза, оглядел комнату. Эви старательно изучала их сомкнутые руки.
В сердце своем она уже простила Бенедикта, но все же была счастлива слышать раскаяние в его голосе. Да, ему и в голову не приходило, что все выйдет именно так. И он все равно раскаивается. Это вселяло в ее душу покой.
И какой-то крохотной частью души Эви надеялась, что Бенедикт не жалеет о встрече с ней. И может, держит ее за руку не только потому, что хочет утешить старого друга. Вдруг он испытывает те же сильные чувства к ней, которые сейчас бушуют в ее сердце?
– Эви, взгляни на меня, – мягко попросил он, прижимаясь губами к ее запястью.
Она повиновалась как раз в тот момент, когда его губы коснулись нежной кожи. Нельзя было отрицать интимность этого жеста.
Эви затаила дыхание, не пытаясь унять заколотившееся сердце. Он прижал ее ладонь к своей щеке и накрыл ее руку своей. Его щека была теплой, кожа – гладкой и мягкой. Эви едва не охнула от восторга.
Он медленно опустил их соединенные
А когда заговорил снова, в голосе слышалось облегчение:
– Но я солгал бы, утверждая, что жалею обо всем. Я был потрясен, встретив тебя в день приезда.
Он коротко улыбнулся, прежде чем вопросительно взглянуть на нее.
– Ты когда-нибудь задавалась вопросом, почему я всегда отвечал на твои письма?
Эви осторожно кивнула. Как могла она не гадать, почему школьник, старше ее на два года, интересуется незнакомой девчонкой, затерянной где-то в сельской глуши?
– Ты – единственная, кто писал мне. Родственникам было совершенно безразлично мое существование. Приехав в Итон, я был одиноким, никому не нужным мальчишкой, благодарным за то, что впервые в жизни нашел друга, Ричарда. А потом пришло сердитое, почти грубое письмо от младшей сестры моего нового друга. Эви, ты должна знать, каким комичным оно мне показалось! Но в то же время я благоговел перед особой, которая так алчно, так яростно любит брата.
Он улыбнулся. Эви ответила смущенной улыбкой.
– Поэтому я тебе ответил. Я намеренно дразнил тебя, надеясь получить еще одно письмо. Так и вышло.
– Что случилось, Бенедикт? Я поняла истинный смысл твоего последнего письма, но что заставило тебя послать его?
Она прижала руку к груди.
– В тот день ты разбил мое сердце.
Боль предательства со временем смягчилась, но всегда оставалась с ней.
Он медленно покачал головой:
– Я был глупым ослом и полным болваном и все сделал не так. Правительство завербовало меня в агенты короны, и мне пришлось разорвать все связи с прежней жизнью, прежде чем начать новую.
Агент короны?!
Должно быть, на ее лице отразилось недоверие, потому что он покачал головой:
– Позже я расскажу обо всем, что случилось в моей жизни. Довольно сказать, что я многое сделал не так, и не могу выразить, как жалею о том, что причинил тебе боль. Когда на прошлой неделе я узнал, что мой брат связан с контрабандистами, то совершил очередную глупость, попросив старого друга помочь мне. Мне нужно было подумать, что делать: передать Генри в руки властям и уничтожить будущее семьи и графство Даннингтон или молчать и погубить свою честь, жизнь и уважение к себе.
Эви стиснула его руки. Как можно делать столь ужасный выбор? Он так много всего пережил!
Ее разбирало ненасытное любопытство относительно его карьеры агента, но не хотелось прерывать Бенедикта. Особенно сейчас, когда он так близок… к чему-то.
– Продолжай, – прошептала она.
– Мне требовалось время, чтобы оценить ситуацию. Я не мог заставить себя рассказать кому-нибудь правду, даже Ричарду. Столкнувшись с тобой, я был потрясен. Сначала просто увидев тебя, поскольку был уверен, что твоя семья в Лондоне. А кроме того, я был восхищен твоей красотой. Я считал тебя синим чулком, а передо мной была прекрасная, обаятельная леди.