Знали, чего хотят
Шрифт:
Оба долго изучали портрет.
– Не похож ни на одного мальчика, с которым она знакома, - сказал отец. Я думал, раз портрет Мари так напоминает Ежа, этот должен быть...
– Похож на Шутника?
– Да.
– А он и похож немножко. И в то же время нет. Он напоминает...
– Мать задумалась
– Он напоминает тебя.
– Ничего подобного!
– Но это так.
– Нет, нет.
– Но он похож.
Отец только фыркнул в ответ.
– Этот контур челюсти...
– У меня не такая волевая челюсть.
– Такая.
– Вы обе слепые, и ты и Мэг.
– Неправда. И глаза тоже твои.
– У меня они не такие голубые.
– Ты споришь со своей бывшей невестой?
– Все равно голубые, но не настолько.
– Напрашиваешься на комплимент. А уши? Это отчасти ты, отчасти Шутник.
– Я оскорблен.
– Наоборот, - тихо сказала мать, - ты польщен.
– Тем, что моя дочь перемешала меня с Шутником?
– Нет, тем, что она вообще писала с тебя. Ты польщен и тронут. Ну пожалуйста, Уилл, согласись.
Отец долго стоял перед портретом; на сердце у него было тепло и светло, щеки его зарделись.
– Ладно, сдаюсь.
– Он широко улыбнулся.
– Я польщен и тронут. Ох эти девчонки!
Жена взяла его под руку.
– Знаешь, Шутник вообще немного похож на тебя.
– Опомнись, что ты говоришь?!
– Я видела фото, на котором тебе семнадцать: ты был похож на скелет в перьях. А если подождать пару лет, Шутник раздастся в плечах, остепенится и будет как две капли воды похож на тебя. Это твой непарадный портрет, если хочешь.
– Никогда не поверю.
–
Он промолчал, но вид у него был застенчивый и довольный.
– Ну ладно. Завтра, заканчивая портреты, девицы опять все изменят, они ведь еще не готовы.
– Отец протянул руку и прикоснулся к холстам.
– Черт возьми...
– Что случилось?
– Потрогай, - сказал отец. Он взял руку жены и провел ее пальцем по портрету.
– Осторожно, смажешь!
– В том-то и дело, что нет. Чувствуешь?
Портрет был сухим. Они оба были сухими. Их сбрызнули фиксатором и подержали у огня, чтобы закрепить краски. Портреты были закончены - полностью закончены - и высушены.
– Закупорили и выставили на обозрение, - заключил отец.
Далеко за стенами дома, в прохладе ночи, снова прогрохотала огромная консервная банка, было слышно, как засмеялись сестры, что-то выкрикнул Еж, захохотал Шутник, вспугнул стаю ночных птиц, которые панически взметнулись в небо. Дребезжа всем корпусом, автомобиль мчался дальше, по улицам окраины, навстречу городским огням.
– Пойдем, Шутник, - тихо позвала мать.
Она повела отца из комнаты; они выключили свет, но, прежде чем закрыть за собой дверь, бросили последний взгляд на два портрета, стоящие в темноте.
Увековеченные в масле лица улыбались праздной, небрежной улыбкой; тела стояли неуклюже, стараясь уравновесить головы, прижимая локти, готовые в любой момент отскочить в стороны, а главное, заботясь о том, чтобы огромные ноги не ринулись бог знает куда, на бегу высадив из окон прохладные темные стекла.
Молча улыбаясь, отец и мать вышли из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.