Знаменитый сыщик Калле Блюмквист играет
Шрифт:
Все трое опрометью выбежали из цирка. В следующее мгновение навстречу им, сопровождаемый страшным грохотом, выкатился серый клубок. Это он издавал такие невероятные вопли. Так ведь это же Туссе, котёнок Евы-Лотты!
– Туссе, Туссе, что же это? – всхлипывала Ева-Лотта. Она схватила котёнка, хотя тот царапался и кусался. – Смотрите… Как не стыдно! Кто-то привязал эту штуку, чтобы напугать его до смерти!
К хвосту котёнка была привязана бечёвка, на которой болталась консервная банка.
Ева-Лотта разрыдалась.
– Если
Она подняла глаза. В двух шагах от неё стоял дядя Эйнар и весело смеялся.
– Ох, вот умора! – сказал он. – В жизни ещё так не смеялся!
Ева-Лотта шагнула к нему:
– Это вы сделали?
– Что – сделал? Нет, вы видали когда-нибудь такие прыжки? Зачем ты отвязала банку?
Ева-Лотта закричала и кинулась на него. Заливаясь слезами, она дубасила дядю Эйнара кулаками куда попало.
– Это ужасно, подло, я вас ненавижу!
Смех прекратился, лицо дяди Эйнара исказилось от злобы. Странная перемена испугала Калле и Андерса, неподвижно стоявших в стороне. Дядя Эйнар схватил Еву-Лотту за руки и прошипел:
– Потише, девчонка! Не то я из тебя яичницу сделаю!
Ева-Лотта прерывисто задышала. Руки её бессильно упали – так крепко стиснул их дядя Эйнар. Она смотрела на него со страхом. Он отпустил её и немного смущённо пригладил свои волосы. Потом улыбнулся и сказал:
– Что это на нас нашло? Схватились, точно боксёры! И вообще, о чём речь? По-моему, первый раунд ты выиграла по очкам, Ева-Лотта!
Ева-Лотта не произнесла ни слова. Она взяла котёнка, повернулась и ушла.
4
Калле никак не мог уснуть – комары в комнате не давали. И вот сейчас его опять разбудил какой-то крылатый паршивец.
– Кровососы! – пробормотал он. – И кто их только выдумал!
Он почесал подбородок. Потом взглянул на часы. Скоро час. Все порядочные люди в такое время давно уже спят!
«Кстати, – сказал он себе, – интересно, спит этот кошачий палач или нет?»
Он тихонько подошёл к окну и выглянул. В мансарде горел свет.
«Если бы он побольше спал, то, пожалуй, не был бы такой беспокойной натурой, – подумал Калле. – А если бы он не был такой беспокойной натурой, то, пожалуй, спал бы больше».
В этот момент свет в мансарде погас, словно дядя Эйнар услышал его. Калле уже собирался вернуться в постель, но тут произошло нечто неожиданное.
Дядя Эйнар осторожно выглянул в окно, убедился, что поблизости никого нет, и вылез на пожарную лестницу. Минута – и он уже на земле. Держа что-то под мышкой, он быстрыми шагами направился к сараю возле пекарни.
Калле настолько опешил, что поначалу от изумления ничего не понимал и уж тем более не был способен что-либо предпринять. Но в следующий миг его вдруг захлестнул
«Вывод номер один, – сказал себе Калле, – он не хочет, чтобы кто-нибудь в доме слышал, что он уходит. Вывод номер два: он замышляет что-то нехорошее. Ой-ой, а я-то стою здесь как дурак!»
Калле натянул штаны со скоростью, которая сделала бы честь любому пожарнику. Стараясь не шуметь, он стремительно скользнул по лестнице. Только бы мама не услышала!
Сарай! Почему дядя Эйнар пошёл именно туда? А вдруг он хочет взять там тяжёлый предмет, чтобы кого-нибудь убить? Калле уже казалось, что дядя Эйнар и есть тот убийца, которого он так долго выслеживал. Кровожадный оборотень, творящий своё чёрное дело, едва над городом спустится мрак…
Дверь в сарай была приоткрыта. Но дяди Эйнара там не оказалось. Калле растерянно оглянулся. Вон он! Тёмная фигура быстро удалялась. Вот она завернула за угол и скрылась из виду.
Калле сорвался с места и ринулся вдогонку. Скорее, пока ещё не поздно, предотвратить ужасное преступление! Но тут же его поразила другая мысль: а что, собственно, он может сделать? Что он скажет дяде Эйнару, если догонит его? А вдруг тот прикончит его, Калле? Может, лучше пойти в полицию? Но ведь не пойдёшь же туда только для того, чтобы сказать: «Этот человек вылез ночью из окна. Заберите его!» Ведь нет же такого закона, который запрещает кому бы то ни было лазить через своё окно хоть всю ночь напролёт, если нравится. Да и отмычку тоже, наверное, не запрещается иметь. Нет, в полиции его засмеют!
Постой, а где дядя Эйнар? Нету, исчез! Выходит, он словно сквозь землю провалился? Но тогда и нечего голову себе ломать! Хотя досадно, конечно, так быстро потерять след… Пусть Калле не собирался вступать в открытую борьбу с дядей Эйнаром, всё равно, как сыщик, он обязан следовать за ним, замечать все его действия. Быть неслышным, незаметным свидетелем, который когда-нибудь сможет выйти и сказать: «Господин судья! Человек, которого вы видите на скамье подсудимых, в ночь на двадцатое июня вылез в окно, расположенное в верхнем этаже дома булочника Лисандера здесь, в городе, спустился по пожарной лестнице, направился к расположенному в саду того же булочника сараю и затем…» Да, вот именно, что же он сделал затем? Об этом Калле рассказать никогда не сможет. Дядя Эйнар исчез.
Калле уныло поплёлся домой. На углу он увидел полицейского Бьёрка.
– Ты чего это ночью по улицам разгуливаешь?
– Здесь не проходил мужчина? – спросил Калле взволнованно.
– Мужчина? Нет. Кроме тебя, я здесь никого не видел. Беги-ка домой и ложись спать! Я бы с удовольствием это сделал, если бы мог.
Калле зашагал дальше. «Никого не видел». А когда они что-нибудь видят, эти полицейские? Да у них перед носом целая футбольная команда пройдёт, а они не заметят! Хотя для Бьёрка Калле готов был сделать исключение. Он всё-таки лучше других полицейских. Но ведь это Бьёрк сказал: «Иди домой и ложись спать!» Нет, вы только подумайте! Единственного человека, который действительно что-то видит, полицейский отсылает домой спать! Стоит ли после этого удивляться тому, что столько преступлений остаются нераскрытыми!