Знание-сила, 2002 № 11 (905)
Шрифт:
Андрей Ушенин (Екатеринбург, 11 класс). «Дом мой домом молитвы наречется»
Собранные нами работы – бесценный материал для исследования. Конечно, главная наша задача – пробудить в подростках интерес к истории; но этот широкий мемориальский просветительский проект имеет и обратную сторону: мы хотим и можем узнать, что наши дети думают.
Мы можем понять, как, каким образом функционирует историческая память в разных поколениях россиян, насколько сохранилась связь между этими поколениями, как локализуется память и существует ли коллективная память, что стало фактом культурной памяти, что не стало, каковы основные мифы, которые повторяют
Мы получили на третий конкурс работы из 915 городов и сел, из самых разных регионов России. За три года уже сложилось некоторое представление о том, как обычно распределяются наши темы по карте страны, то есть о региональной памяти: у каждого региона свои болевые точки и своя культурная память. У коренных питерцев обязательно возникнет тема блокады. Если это республика Коми – то вся республика ссыльных, нет семьи, оказавшейся там по-другому. Их память – это память ГУЛАГа, и, по-моему, там каждый ребенок уже написал по несколько работ. И эта их активность не случайна, потому что люди были вырваны из своих корней, перемешались, много лет скрывали свое прошлое, свои корни – совершенно ясно, что идет восстановление, а то и создание разными способами этой культурной памяти. У них нет ничего другого, это их основа. В прошлом году мальчишка написал про БАМ: я понимаю, какой это был ужас, все, что там происходило, но иначе бы я не родился, это моя история, один дед ссыльный, другой ссыльный, они там встретились.
Я обратилось к бабушкиной деревне, где я бываю каждое лето. Деревня Городок расположена е Белоруссии, в Минской области, в Молодечненском районе. Началась война, и пришли немцы. Мне захотелось узнать и понять, как переживали это горе люди разных национальностей, какие у них были взаимоотношения между собой и с окружающими. Кто кому был друг, а кто – враг? Почему в одинаковых жизненных ситуациях одни поступали так, а соседи, жившие столько лет рядом, совсем по- другому? Почему одни в тяжелые годы войны жили более-менее спокойно, женились, рожали детей, другие шли в партизаны, а третьи умирали в гетто? Конечно же, я много слышала об этих годах и раньше, читала в книгах, смотрела фильмы. Но у меня есть уникальная возможность поговорить с участниками тех событий, услышать их мнение и посмотреть их глазами на далекие сороковые годы прошлого столетия.
Снежана Караваева (Мурманская облг. Мончегорск, 7 класс). «Жизнь за линией фронта»
Юг России, казачество – это две темы: голод и расказачиванье. Хотя стали появляться интересные вещи совсем другого рода: повседневность после войны, карточная система или прежде полностью табуированная тема – жизнь в оккупации. Несколько работ очень удачных. Явно это было белое пятно. Отношение к немцам, друг к другу, к партизанам, с которыми очень трудно до сих пор разобраться- Если Магадан – это и будет память лагерей, эти города так и возникли, о чем им еще писать?..
Есть работы вокруг чего-то странного, удивительного – например, о детском доме вывезенных из Испании детей. А сквозная тема, когда глубинная Россия с нами разговаривает, – это история крестьянской России, и таких работ меньше не становится. Материал совершенно уникальный, его нигде нет, это записанное только что: история крестьянских семей от дореволюционного времени до наших дней.
Из Бурятии много – об уничтожении
Наши силы пока еще слабы, и нам надо серьезно думать, что делать с тем материалом, который у нас оказался. Я просто не понимаю: это же готовый материал для диссертации, но что-то не видно очереди желающих ее написать. У «Мемориала» нет возможностей вести серьезные исследования такого рода, это работа для небольшого – или даже большого, как в Германии, где подобные конкурсы ведутся уже 25 лет, – научно-исследовательского института, который бы анализировал материалы конкурсов: политологический, этнический,- региональный аспекты… Чрезвычайно жаль, что это не становится предметом широкого общественного обсуждения.
Новое – и очень отрадное – в третьем конкурсе и то, что у нас наконец появился российской спонсор: российская региональная общественная организация «Открытая Россия». Это уже некоторое признание нашего конкурса здесь, в отечестве, что, на наш взгляд, очень существенно. И работ из Москвы, Питера на этот раз оказалось побольше, что тоже свидетельствует о повысившемся статусе конкурса.
Советские писатели воспели строительство Беломорканала не только – и не столько – как чудо преображения природы, сколько как чудо преображения «людей, бывших врагами народа, в строителей светлого будущего. Писателям выплатили командировочные и гонорары. Огромный том сиял глянцевыми фотографиями.
А по бокам-то все косточки русские…» (с также украинские, белорусские, татарские, еврейские, казачьи и пр., и пр.).
Но всего этого явно недостаточно. У нас, конечно, есть своя страничка в Интернете, но дети нас спрашивали: почему нет чата, чтобы можно было что-то уточнить, посоветоваться в режиме реального времени, реального общения. И мы прекрасно понимаем, что мы не проживем, если не будем изменять форму. На такую страницу в Интернете нужны время, место, большие деньги. Но без этого наш конкурс станет старомодным.
И все-таки самое главное: конкурс существует, продолжается, и интерес к нему детей растет год от года. Будем надеяться, что появятся и серьезные исследователи, которые сумеют воспользоваться нашими уникальными материалами со всех возможных точек зрения.
Записала И. Прусс
Рядом с Андреем Платоновым
Станислав Аристов, Алексей Чепрасов учащиеся 11 класса Педагогического лицея при ВГПУ, г. Воронеж
До сих пор непонятно, почему знаменитый советский писатель не был привлечен по «Делу о мелиораторах», обещавшему стать самым крупным «вредительским» делом после шахтинского.
Биографы Платонова меньше всего использовали такой интересный источник, как архивное «Дело мелиораторов». Было ли оно задумано ОГЛУ «под Платонова»? Ведь известно, что он в нем неоднократно упоминается. Кем были те люди, с которыми он делил тяготы и радости нелегких землеустроительных работ в дикой и нищей российской глубинке 20-х годов и которые потом были осуждены по политическим мотивам?