Знают истину танки !

Солженицын Александр Исаевич

И там, на крыльце, под фонарями, смеется кто-то маленький с дощечкой в руке:

— Давай их, надзиратель! Давай их, дураков!

МЫ НЕСЁМСЯ К НЕМУ

над головами строя. Это — Возгряков, старший барака. Он трясется в полубеззубом смехе. И карандашом стучит по фанерной дощечке:

— Ну, разбирайся! А то запрем барак и уйдем. Будете тут стоять!

Первые ряды, как видны они с крыльца Возгрякову. Молодой мрачный ингуш раздвигает передних и продирается вперед. Омерзение на его лице.

Возгряков:

— Ты

куда? Тоже плетки…?

— Но ингуш с ножом!!

На мгновение — Возгряков. Ка-ак..?

И ингуш с ножом, взлетающий по ступенькам. На нас!

Все завертелось: Возгряков!

Ингуш! Взмах ножа!

Все перевернулось!

хрип. Топот. Стук упавшего тела.

Труп Возгрякова на ступеньках навзничь, головою вниз. Безобразный оскал застыл на лице. Глаза- открыты. С бельмом один. Под ухом — кровь. В откинутой руке он так и зажал счетную дощечку.

Арестанты сплотились вокруг крыльца. Вот они, сжатым полукольцом, одни головы да плечи стиснутые. И друг через друга, друг через друга лезут посмотреть на убитого (он лежит ниже и ближе экрана). Весь экран — в лицах.

Любопытство. Любопытство. Отвращение. Равнодушие.

Больше ничего.

И вдруг, расступясь, все разом подняли глаза…

на ингуша. Он с крыльца острым взглядом кого-то еще увидел в толпе. И поигрывает ножом. Напрягся к прыжку вниз.

Там надзиратель-"морячок" отбегает задом от толпы, пятится, как собака от кнута.

Но не его ищет ингуш!

Вон кто-то метнулся из толпы и побежал прочь. Черная фигурка заключенного, как все.

И ринулся за ним ингуш!! Ему кричат вдогонку:

— Хадрис! Хадрис!

Шарахнулся в сторону «морячок». Хадрис пробежал мимо.

Убегает жертва.

Гонится Хадрис.

И МЫ ЗА НИМИ!

Пересекли ярко освещенную пустую «линейку».

Через канавку — прыг!.. Через канавку — прыг!..

Вокруг барака!.. За столбы цепляясь, чтобы круче повернуть!

На крыльцо!.. В дверь!..

ЭКРАН СУЖАЕТСЯ ДО ОБЫЧНОГО.

По коридору!

На двери надпись: "Старший оперуполномоченный".

Убегающий толкнул плечом. Заперто. И — мимо!

Ждать некогда!

Двери… Двери…

Надпись: "Начальник лагерного пункта". Толкнул.

Подалась. Вбежал.

Но закрыть не успел — и Хадрис туда же!

Кабинет, В глубине за столом — брюзглый майор (что сидел у прораба) в расстегнутом кителе. Вскочил:

— Как?! Что?..

И заметался, увидев

нож, поднятый Хадрисом за головой.

Медленно наступает Хадрис по одну сторону продолговатого стола заседаний, ногами расшвыривая стулья.

Убегающий стукач — вокруг стола майора и цепляется за майора:

— Спасите меня! Спасите, гражданин начальник!

Между ними — опустевшее кожаное

кресло майора.

Майор отрывает от себя руки стукача:

— Да пошел ты вон! Да пошел ты вон!

и отбегая другой стороной стола заседаний, поднял руки:

— Только меня не трогайте, товарищ! Только меня не…

В круглом кресле майора запутался стукач, ногами не протолкнется мимо стола:

— А-а-а-ай!

последний крик его перед тем, как рука Хадриса наносит ему верный удар в левый бок.

Только этот один удар. И вынул нож.

И в кресле начальника лагеря — мертвый стукач.

А Хадрис возвращается, как пришел.

Перед ним — открытая дверь в коридор. Майор убежал.

Хадрис выходит в коридор. Пусто. Медленно идет, читая надписи:

"Цензор"

"Начальник Культурно-Воспитательной Части"

"Старший оперуполномоченный". Толкает дверь. Открыл. Вошел.

В комнате кричат по телефону:

— Всех свободных вахтеров — сюда! И вызовите конвой по тревоге!

— Это кабинет с агавой, где мы уже были. По ту сторону стола трое. Загораживаются.

Это майор звонил (все также расстегнут китель, волосы растрепаны) — и бросает трубку

мимо рычажков.

Рядом — старший лейтенант со стулом в руке (они в зоне без пистолетов)

и истеричный «морячок». Дергается, размахивая плеткой:

— Не подходи! Не подходи!

Но Хадрис очень спокойно подходит.

Он несет кровавый нож на ладони и сбрасывает его перед собой.

стук ножа о стекло.

— Это были два очень плохие люди,

тихо говорит Хадрис. Он уже никуда не торопится, стоит прямой, с достоинством.

Накровянив, нож лежит на столе, на стекле. Его хватает

"морячок". Те трое позади стола как за баррикадой. Старший лейтенант:

— Кто послал тебя? Кто тебя научил??

Хадрис поднимает глаза к небу. Очень спокойно:

— Мне — Аллах велел. Такой предатель — не надо жить.

МЕДЛЕННОЕ ЗАТЕМНЕНИЕ.

порывистый стук.

Распахивается та же дверь. Высокий Абдушидзе вбегает согнутый. Где его щегольство и самоуверенность? Он умоляет, извивается — на том месте, где недавно стоял Хадрис;

— Гражданин оперуполномоченный! Спасите, меня зарэжут! Спасите! В пастели рэжут, на ступеньках рэжут, — я не могу там жить! Я вам па-совести служил — спасите меня!

Старшему лейтенанту — он был один в кабинете — некуда спешить. Заключенные режут заключенных, под начальством земля не горит.

— Я не совсем понимаю, Абдушидзе, — как же я тебя спасу? В другой лагерь отправить — у нас этапов не намечается. Здесь у себя на стуле посадить — не могу, мне работать надо.

Абдушидзе — почти на коленях, когтит себе грудь: