Зодчие
Шрифт:
Джафар-мирза продолжал, не слушая старика:
– Мы тебя выпустим во время вылазки. Скажешь, что удалось убежать. Пойдешь к царю Ивану и посоветуешь бросить осаду...
– Царь Иван только и ждет моего совета!
– усмехнулся Булат.
– Ладно, не советуй, - согласился Джафар.
– Просто скажи: "Сильна Казань! Много в Казани храбрых воинов, бесчисленны запасы оружия, на два года хватит пищи. Источник воды подорвали порохом, а у них другие есть..."
– И ты веришь, что
– Слово дашь - поверю!
– серьезно ответил управитель.
– Жаль, я не обманщик, - молвил Никита.
– Если б я обещания рушил так легко, как вы, казанцы, я б десять клятв дал, а царю Ивану Васильевичу сказал бы: "Не уходи от города, государь! Изнемогает Казань, и близок ее конец. Со славой заканчивай великое дело, государь!"
Лицо управителя побагровело от гнева, но он сдержался и долго уговаривал Никиту, обещая за услугу золото, драгоценные камни. Старик остался тверд.
Через два дня, думая решительно воздействовать на Никиту, его повели к самому хану Едигеру.
Булат с тревожным любопытством осматривался, идя по улице под конвоем кривого Ахвана и силача-привратника Керима. Дорогу перегородило шествие: сотни татар с диким воем, качаясь вправо и влево, двигались вперед в сумасшедшей пляске. Рослый дервиш166 со страшными глазами, возглавлявший процессию, был обвешан амулетами167, ножами и кинжалами, дребезжавшими и стучавшими друг о друга при каждом его движении.
– Святой...
– прошептали спутники Никиты, кланяясь дервишу до земли.
Дервиш потрясал зеленым значком на длинном древке; его ученики колотили в бубны.
– Аллах великий, милосердный!
– кричал дервиш.
– Пошли нам победу над гяурами!
– И он снова терзал длинными ногтями израненную грудь.
Следуя примеру дервиша, и другие царапали лицо, кололи себя ножами... Сумасшедшие глаза, исступленно машущие руки...
– Хорошо, старик, что ты по-татарски одет!
– прошептал кривой Ахван. Если бы узнали, что ты - урус, разорвали бы на клочки.
Вздохнули свободно, когда дервиш и его спутники скрылись за углом.
– Вот из-за таких святых людей башка пропадает!
– с неожиданной злостью сказал привратник Керим.
– Слушай, друг: когда ваши город возьмут, заступишься за меня?
– Татарин улыбался подобострастно.
– Я урусов не обижал, я их люблю, они хорошие люди...
– Стало быть, думаешь - наша берет?
– Судьба!
– пожал плечами Керим.
– Я тебе смешное дело расскажу, урус! У нас в Казани много пленных армян, хороших пушкарей. Как ваши пришли, их всех к пушкам поставили - урусов бить.
– И метко стреляют?
– Где там метко!
– ухмыльнулся Керим.
– Знаешь, чего сделали? Все от пушек поубегали.
–
– невольно вырвалось у Булата.
– Их наши мурзы переловили, нагайками отдули и к пушкам цепями приковали.
– И что же теперь?
– спросил Никита.
– Сидят, лежат, отдыхают!
– захохотал Керим.
– Им есть не дают, а они говорят: "С голоду помрем, а в братьев-урусов стрелять не будем!" Упрямые, черти! Скоро им, наверно, башку рубить будем: пользы нет, зачем держать!.. Так заступишься за Керима, урус?
– Да уж обещал...
Перед угрюмой громадой ханского дворца сновало множество воинов. Хусаин и Керим провели Никиту между двумя четырехугольными башнями, схваченными вверху стрельчатой аркой.
Миновали несколько огромных залов, слабо освещенных зарешеченными окнами, расположенными под потолком. В залах гудел и волновался народ: беки со свитами, мурзы, нукеры - телохранители хана, муллы в белых чалмах. Многие ожесточенно спорили, размахивая кулаками; их унимали другие:
– С ума сошли - заводите драку в покоях грозного хана!
По растревоженным лицам толпы, по неровному и суматошливому гулу Булат догадался: "Плохо у них дело... Недаром они так меня уговаривают царя Ивана Васильевича обмануть!"
Перед Никитой открылся величественный тронный зал казанских ханов.
Едигер, молодой, черноусый, с красивыми, тонкими чертами лица, сидел на подушках, устилавших возвышение. За ним виднелся сеид Музафар в великолепном халате из раззолоченной материи. Сзади стояли придворные с красными бородами, с ладонями и ногтями, натертыми хной.
У дверей Никиту перехватил Джафар-мирза. Хусаин с Керимом остались у порога. Управитель шепнул Булату с кривой улыбкой:
– Видишь, уста-баши, какой удостоился чести: тебя принимает сам хан! Выполняй мои приказания!
Булат шел вперед, маленький, щуплый, но в нем чувствовалась непреодолимая сила убеждения. Подведя старика к подножию трона, Джафар-мирза сказал негромко:
– Становись на колени!
– Не стану!
– ответил Никита по-татарски.
– Раб!
– разразился гневом Музафар мулла.
– Полонянник - не раб!
– возразил Никита.
Толпа краснобородых придворных испуганно зашелестела; Джафар злобно толкал Булата в затылок, пытаясь силой заставить его выполнить приказ.
Едигер рассмеялся и сказал:
– Оставь, мне его смелость нравится... Здравствуй, отважный урус!
– Коли по-доброму, так здравствуй, хан!
– Никита поклонился чин чином, перешел на родной язык: - Что твоей ханской милости угодно?
– Угодно, чтобы ты принял наше поручение и донес царю Ивану, насколько крепка и могуча Казань!