Золотая бабушка
Шрифт:
— А нам можно, — забористо хмыкнул штурман. — Ты скажи нам, мужик, где выехать лучше. Достало петлять.
Кислый махнул в сторону.
— Там. Но не выпустят с машиной. Шлагбаумы, охрана. Будут ещё разбираться, как вы сюда попали.
— Нормально всё будет, — подмигнул штурман.
— Молодые люди, — вставила Любовь Михална, — а нас тут пятеро. А эти оболтусы, — женщина указала на Толика и Витасю, — с гитарами. Места-то хватит?
— Если оболтусы не зассут в багажнике ехать.
— Не зассут, — сказал Толик, который уже успел вытащить из дома все наши вещи.
— Тягай себя и шмотки, да погнали! — улыбнулся штурман.
Я бы сама в эту историю
— Нервы — камень. Хотел бы я к сединам быть таким же жизнерадостным!
В багажнике прыснул Толик, за что получил оплеуху от Любови Михалны и чуть не выпал. Но обошлось. Мы подъехали к месту, напоминающему КПП с перегородками и маленькими домиками охраны. К нам подошёл мужчина грозного вида. На лице Кислого явно читалось: «Я же говорил».
— Вы что тут делаете? — возмутился охранник. — Это закрытая территория для личного транспорта. Как вы сюда попали? Всё, господа. Мы вызываем полицию.
Штурман Витя лениво достал из кармана корочку и показал охраннику. Тот побледнел, потом посинел. Теперь мне казалось, что он умрёт. Уж не знаю, чего написано на этом удостоверении, но, кажется, мы прокатились в одной машине с очень влиятельными людьми. Я окинула богатырей взглядом. А так и не скажешь…
До Петроса мы уже доехали спокойно, но никто из нашей компании не решился спросить о корочке, словно если бы мы открыли эту страшную тайну, то стали бы невыездными до конца жизни. Попрощались тоже коротко. Витя нам подмигнул:
— Берегите себя.
И они уехали. А мы стояли в растерянности. В тот момент вышла Лёля и всплеснула руками.
— О надо же! Это что… Виктор? Он же…
— Нет! — в один голос крикнули мы. Пусть это навсегда останется тайной.
— Напишем песню и об этом, — Толик потянул Витасю в комнату.
Лёля озадаченно посмотрела ребятам вслед, а потом также озадаченно взглянула на Кислого.
— Пашка, и ты тут?
— И я тут.
— Так странно снова увидеть вас вместе, — Лёля вяла Любовь Михалну за руку и улыбнулась. Но наша Любовь Михална — кремень. Держа лицо, она зашла в дом.
— Уезжай, в Петербург, — бросила она Кислому напоследок.
***
Два дня Толик с Витасей не щадили своих сил, чтобы довести до ума сочиненную в походе мелодию и придумать парочку новых. За закрытой дверью мы слышали только музыку и возгласы Толика: «да», «нет», «чё за..». Кислый уехал, а я окончательно перебралась к Лёле и пялилась на закрытую дверь. И, наверное, так бы и проводила всё своё время, если бы не Любовь Михална, которая постоянно тормошила меня вопросами и просьба посмотреть, что не так с картиной. Она мне доверяла, даже несмотря на то, что я сама себе мало
— Мне не интересны картины, потому что смысла в них мало. Они не приносят мне душевного спокойствия, не приносят пользу людям и деньги не приносят. Художники — бедные люди. Как вообще можно творить в таких условиях?
— Ты не вдумываешься, поэтому не чувствуешь отдачи от творения. А деньги. Ар-р-ра! Большей ерунды не слышала. Главное, чтобы было где поспать и покушать, а всё остальное — пустые и ненужные мысли. Во времена моего студенчества мы просто любили искусство и считали его важнее всяких благ.
— Но на крышу над головой нужны деньги, — заметила я.
— Если думать, что крыша над головой — квартира в центре Петербурга, то, конечно. Однако крыш много, потому что в мире очень много неравнодушных людей вроде Лёли, которые всегда готовы приютить хороших людей, пока те не встанут на ноги.
— Кров могут дать бесплатно, но ты же не можешь пользоваться добротой людей и есть их еду. Тут уж точно нужны деньги. И не говорите мне про огород. Сейчас на одном огороде не выжить.
— Не буду спорить, но и здесь есть варианты. Когда ты слишком зацикливаешься на деньгах, то их всегда не хватает. Я не говорю, что нужно пуститься в пляс, разбрасывая купюры. Деньги создал не Бог, а люди. Многие думают, что в них сокрыта жизненная сила, но на деле — никакие Высшие силы деньгам не покровительствуют. Бог смотрит в твою душу. Будде интересно состояние кармы. Аллах интересуется деяниями. Для Космоса ты — биологический продукт. Всё важное — бесплатно. Даже в ресторане можно поесть бесплатно.
— Это как? Стать содержанкой?
— Оля! — от приземлённости моего вопроса Любовь Михална закатила глаза. — Пока ты так думаешь, к тебе не придёт то, чего ты реально достойна. Человек всё может сам. Я докажу тебе. Пойдём в ресторан.
— Какой ещё ресторан, Любовь Михална? Мы в глуши.
— Ты, кажется, умеешь водить. Вот поехали до ближайшего ресторана. Я знаю один.
Пришлось рулить, что я делала плохо. Контролировать ситуацию — не мой конёк. Я же импровизатор. Но вы уже знаете Любовь Михалну: спорить с ней бесполезно. Во время дороги она прочитала мне целую лекцию о свободе искусства, словно всю жизнь только им и занималась. Когда я спросила, почему она, которая так любила живопись, бросила её навсегда, Любовь Михална притупила взгляд. Ей особо нечего было сказать. До рождения сына она делала наброски, иногда писала маслом, а потом стало не до этого. В старости ты уже не видишь смысла в увлечениях. Твоя жизнь завершена, хоть ещё и приходится передвигать ноги по земле. Остаётся только поддерживать порядок в доме да пялиться в телек. Иногда с мужем поболтаешь, пока его не забрала старуха с косой, она мужиков чужих очень любит.
— Но вы же бросились в путь в таком возрасте? Взяли и уехали в Петербург. Полностью изменили свою жизнь. Что произошло?
Она повернула голову к окну.
— Сейчас я и сама часто задаюсь этим вопросом. Хотя в тот момент у меня не было никаких мыслей. Словно буря охватила сердце, а я корабль с белыми парусами. Чувство абсолютной уверенности и радости. Сейчас же меня одолевают сомнения. Ощущение счастья закончилось, и у меня вновь включился трезвый рассудок. Действительно ли я всё делаю правильно?