Золотая бабушка
Шрифт:
— Неужели лучше было бы продолжать пялиться в телек?
— Не думай, что я жалею о приезде сюда. Я рада встретить таких замечательных молодых людей, увидеть старую подругу, вновь посетить город юности и взять кисти в руки. Но я поступила безответственно. Может, мой сын не самый лучший человек, но я ведь… Он дорог мне. Мать взяла и просто уехала. Разве хорошо это? Почти что бросила.
— Вы мучаетесь совестью?
— Да. Мучаюсь даже тем, что в момент отъезда совестью я почему-то не мучилась. Ведь можно было поговорить с Иваном нормально. Можно было хоть раз в жизни с ним поговорить. Как он там с этой
Оставшиеся пять минут пути мы ехали в молчании.
Мы подъехали к «ресторану» и сели за стол. Место аутентичное, хоть задохнись шиком СССР. Рестораторы очень хотели быть современными, но не вышло. Эти чудесные накрахмаленные скатерти хорошо знали своё дело. Любовь Михална была абсолютно спокойна и даже игриво улыбалась. Я заказала чай и курник (хотя назывался он «французский пирог с курицей»). Моя же спутница выбирала долго и с расстановкой.
— Я смотрю, у вас много казахских блюд, — произнесла она.
— Конечно, мэм, наши повара прекрасно готовят блюда самых разных национальностей.
— Я закажу плов и чай… По-казахски.
Громко захлопнув меню, Любовь Михална вручила его несчастному официанту. Он растерялся, услышав «чай по-казахски». В меню его не было. Но признаться в этом мадам с важным лицом стало страшно. Таких видно издалека — закатит скандал на пустом месте.
Никогда ещё я не была так взволнована при ожидании еды, потому что я искренне не понимала, как вообще можно поесть бесплатно в заведении, не нарушив закон. Тараканов, которых можно подбросить в еду, у женщины не было. Выдергивать волосы и класть их в тарелку Любовь Михална считала ниже своего достоинства. Я наблюдала за спокойными жестами собеседницы и вслушивалась в каждое её слово, но она разговаривала о посторонних вещах. Например, о том, как здорово, что наша страна такая большая и многонациональная, порой и сам не знаешь на кого наткнёшься, а потом приятно удивишься земляку. Я растерянно мяла скатерть.
Официант вернулся с подносом. Он поставил плов и чай перед Любовью Михалной. Она взглянула в кружку и удовлетворенно кивнула. Это оказался просто горячий напиток с молоком. Видно, официант загуглил. Любовь Михална взяла вилку и наткнула на неё мясо.
— А это что? — недовольно спросила она.
— Плов…
— Просто плов, — она раздраженно отложила вилку, официант нервно сглотнул. — Насколько я помню, я сказала, что хочу «плов и чай по-казахски». Так было? Ладно, рыбу не добавил. Хрен бы с ней несчастной, пусть плавает себе в океане. Это не так важно. Но где сушенные яблоки? Куркума? Да, Господи! Хотя бы изюм! Это же самый обыкновенный узбекский плов. Я что похожа на узбечку? Вы хотели меня оскорбить?! У вас это получилось! Надо же проявить такое неуважение к культуре другого народа! — Любовь Михална с чувством стукнула по столу. В панике к нам подошёл управляющий ресторана.
— Что-то случилось?
— Да! Вопиющее неуважение! Национализм! И расизм в придачу! Что, по-вашему, молодой человек, все люди с раскосыми глазами узбеки?!
Все гости обратили на нас внимание, но никто не перешёптывался — просто наблюдали за невероятной игрой Любови Михалны.
— Извините, вы сказали, что предпочитаете плов по-казахски? — уточнил менеджер.
— Конечно! Я сказала, что хочу плов и чай ПО-КАЗАХСКИ. Вот, посмотрите, чай-то он принес как
Управляющий взглянул на чай, а потом на несчастного официанта.
— Он будет наказан, не волнуйтесь.
— О нет! Не говорите мне не волноваться! Этот молодой человек тут совершенно не причём. Виноваты вы! Официант не обязан знать, что виды пловов бывают разные, если этого нет в меню. Он пошёл мне навстречу и сделал чай с молоком. А вот ваше заведение, видимо, считает, что казахи хуже узбеков и недостойны иметь отдельную позицию для плова. Вот так значит! Всё ясно! Что ж, Ольга, пойдём! — Любовь Михална поднялась со стула. — Я так и знала, что нужно было идти с Витей! Если бы он был, уже всё давно бы решили. Но вы не переживайте. Мы с ним к вам ещё зайдем. Вместе с комиссией.
При последнем слове управляющий вздрогнул. Уж не знаю, о какой комиссии он подумал, и сказало ли ему что-то имя одного из богатырей, встреченных нами не так давно.
— Вы абсолютно правы! Мы так виноваты! Позвольте нам переделать плов и угостить вас им за наш счёт. Приносим свои извинения.
Любовь Михална сверлила побледневшего мужчину взглядом.
— Я вот попробую плов, который вы сделаете, и тогда уже решу принять ли мне ваши извинения, — она вновь присела на стул и отвернулась к окну. — Поторопитесь.
Взглянув на её лицо после того, как управляющий и официант ушли, я увидела еле сдерживаемый смех.
— Вы просто чудовище, Любовь Михална, — я тихонько хихикнула.
— Моя дорогая, нас обувают каждый день. Мало кто выполняет свою работу хорошо. Если бы официант позаботился о том, чтобы уточнить у меня насчет «плова по-казахски», то всё бы решилось просто и быстро. Но у меня ещё никогда не спрашивали.
— Зачем же вы сейчас отмазали официанта?
— Я думаю, что того страха, который он сейчас испытал вполне достаточно. Всё же он принес мне чай с молоком.
Любовь Михална с наслаждением сделала глоток.
По счёту мы всё-таки заплатили. Любовь Михална решила, что так будет правильно. Когда мы вернулись к Лёле, я рассказала всю эту историю ребятам. Толик долго хохотал и обещал, что об этом тоже напишет песню.
Глава 13. Последнее слово в ящике Пандоры открывает все двери
После деревенских приключений мы вернулись в Петербург другими людьми. В буквальном смысле. Наша компания напоминала хиппи-группу в хлопковых шароварах и с цветочками в волосах. К несчастью, водилой этого Скуби Ду автомобиля пришлось быть мне, потому что Витася с Толиком репетировали песни. Любовь Михална сидела на переднем сидении и крестилась
— Вы же не верили в Бога, — вздохнула я.
— Сейчас верю… — сказала она, закрыв глаза при крутом повороте.
Хорошо, что всё это закончилось. Когда много событий происходят за такой короткий срок, чувствуешь полное истощение. Добросив всех домой, единственное, чего я желала, — залезть в ванную и погрузиться так глубоко, чтобы торчали лишь глаза. Придётся научиться дышать через уши.
Ребята коротко попрощались со мной и принялись тягать вещи из машины. Я отдала Любови Михалне почти всё своё художественное снаряжение. Уж мне не составит труда найти другое, а её порадует. Наверное, женщина заметила грусть на моём лица, поэтому, слегка улыбнувшись, сказала: