Золотая бабушка
Шрифт:
— Последнее, что я скажу тебе, — вновь заговорила Любовь Михална, — воспитывай сына. Не повторяй моих ошибок. Говори с ним. И насчёт животных поговори. Я знаю, я никогда не прививала тебе любовь и заботу к животным, но помочь страдающим существам — пожалуй, единственное, что человек может сделать полезного для мира. Не такие уж мы и всесильные. Не бойся быть непонятым. Бойся только того, что можешь, лёжа на смертном одре, сожалеть о том, чего не сделал.
— Ты снова говоришь так, словно умираешь. Всё будет хорошо. Настройся на позитивный лад, — Иван
Любовь Михална не успела ничего ответить: в палату ввалился Толик. Очки у него съехали, волосы перепутались, а карман на джинсах был порван.
— Эй! — он обратился к Ивану. — Иди жену свою успокой! У неё уже совсем крыша съехала.
Мужчина вздохнул, бросил на мать печальный взгляд и вышел. Любовь Михална смотрела ему в след и думала о том, что он, правда, был очень даже неплох. Может, наивен. Может, не понимает много в жизни. Но что-то было в этом человеке с тяжёлым взглядом и вечно опущенными уголками губ.
— Чеканутая, — бросил Толик. — Вы представляете, она решила, что я вас загипнотизировал: все ценные бумаги хочу себе к рукам прибрать. Как я вам? Настоящий фокусник и негодяй!
— Эти акции — моё проклятие, — прошептала женщина и устало прикрыла глаза.
— Любовь Михална! Не расстраивайтесь! — Толик прыгнул на кровать так, что сама Любовь Михална немного подскочила. — Если вы хотите избавиться от этих бумажек, то давайте накупим вам красок, давайте сделаем вам мастерскую с огромными окнами. Будем добираться туда на велике. Я торжественно клянусь, что каждый день с утра буду отвозить вас, а вечером забирать.
— Эти бумажки не так дорого стоят.
— Мы накопим, Любовь Михална. У нас сейчас концертов будет — завались.
— Все вокруг хотят, чтобы ты чувствовала себя счастливой, — вдруг ниоткуда появился Кислый. Он стоял в дверном проёме, скрестив руки. — Но для этого ты сама должна захотеть жить.
— Снова ты… — Любовь Михална попыталась состроить недовольную мину. Но не получилось, она была рада увидеть скульптора. Вот бы он не покидал её.
— Люба, — тепло произнёс он, — ты хочешь жить?
— Хочу… Теперь я очень хочу жить, — Любовь Михална горько заплакала. Кислый подошёл к ней и крепко обнял, обдав запахом ромашкового мыла с нотками засохшей глины. И она плакала. Плакала за все те моменты, когда сдерживалась и не давала себе расслабиться.
Переживёт ли она операцию? Наступит ли завтра? Любовь Михална не знала. Когда сидела на лавочке с Марьей Петровной, Ленкой и Машкой, она ждала момента смерти. Смаковала. Иногда даже намеренно не пила таблеток, когда становилось плохо, в надежде на то, что момент настал. Но роковой час откладывался. И вот она близка, а в ноздри забился запах ромашек. На небо больше не хотелось. Любовь Михална прижимала тонкие аккуратные ручки к груди скульптора. Простит ли её Сашка? Простит ли…
Глава 18. Нас ждёт светлое будущее с кашей по утрам
Красное
Чьи-то громкие шаги выбили женщину из своих мыслей. Она недовольно оглянулась — по крыше степенно ступал пожилой мужчина в клетчатой фуражке. У него был озорной взгляд и танцующие брови, а в зубах дымила сигарета. Любовь Михална быстро признала вонючий запах «Беломорканала», который забивался глубоко в лёгкие, даже если сам ты не курил.
— Сашка, — улыбнулась женщина, приятно было увидеть мужа вновь после стольких лет разлуки.
— Люб, — произнёс он после того, как хорошенько затянулся, — а почему мы сюда никогда не ездили? Симпотиш-ш-ш-ный городиш-ш-ш-ко, — это точно был её Сашка, который любил растягивать шипящие звуки и строить из себя деревенского парни-ш-ш-ш-ку.
— Да чего мало городов красивых?
— Не знаю, — Сашка задумчиво взглянул в небо. — Мы особо-то никуда не уез-ш-ш-ш-али.
— Ты не любил дорогу. Забыл?
— Так то-ш-ш-ш-но.
Любовь Михална усмехнулась. Больше всего её забавляло слово «точно» в произношении мужа. Ведь никогда не угадаешь ему «точно» или всё-таки «тошно». Сашка осторожно подошёл к жене и обнял её за плечи.
— Вот мы наконец с тобой и свиделись, — нежно произнесла она.
— Ну-тык, — он выпустил клуб дыма.
— А тут разрешается курить?
— Чё нет-то. Тут всё для людей, иначе какой смысл в раю? Вот курю, пока ты не придёшь. А то нашнё-ш-ш-шь брюзш-ш-ш-ать. Тогда и брошу. Выбора мне не оставишь.
— Я уже пришла, Саш.
Мужчина загадочно улыбнулся и поцеловал жену в щёку.
— Это еш-ш-шо не небо.
— Как это? — искренне удивилась Любовь Михална.
— Ну-тык. Ты пока на земле.
— Не может быть, — женщина тяжело вздохнула. — Сколько же мне ещё на земле томиться. А?
— Не торопись ты умирать.
— Что мне делать там, Саш? Что?
— Знамо ш-ш-што, — Сашка рассмеялся. — Покрутишь шашни малёк.
— Так и знала. Всё ты видел, да? На мне нет греха. Всё по-честному. Ничего между мной и этим не было, — Любовь Михална вырвалась из объятий и обидчиво фыркнула.
— Ну, Люб… Ну, я ш не со зла. И не ругаюсь я. Наоборот. Просто подтруниваю.
— Может, и стоило бы поругаться, — женщина одёрнула подол юбки. — Я считай тебя почти предала. С другим чуть не закрутила. Позорище.