Золотая гора

Алферова Марианна Владимировна

– Кстати, а кто опекает Иванушкина?

Глава 3. ФЕНОМЕН ШЕКСПИРА

– Вожу на прикопку смотреть. Туда - девять фик, обратно - двадцать. Если на аэрокаре, разумеется вашем, то десять туда и обратно, - мальчишка в огромном взрослом ватнике и меховой облезлой шапке весело сообщал Генриху Одду условия найма.

Из-под шапки выглядывало худое личико с приплюснутым носом и шербатым ртом. Огромные глаза цвета мокрого асфальта смотрели не то насмешливо, не то осуждающе. Левый глаз был заметно выше правого, и оттого казалось,

что один глаз смотрит в сердце, а другой - в лицо. Ребенок держал в руках бутылочку с голубым крестом и уже выпил половину мутно-белого раствора.

– Ужасная гадость, - сказал мальчишка Генриху, будто старому знакомому.
– Из чего только бизеры эту муть делают? Наверняка из мусора. И еще две фики берут.

– Прикопка мне не нужна, - отвечал Генрих.

– Только учтите, - мальчика отшвырнул бутылочку, - в сад я вас не повезу. Сад - запретная зона. Там на прошлой недели опять аэрокар разбился. У деревьев высота обманывает. Кажется, чуть-чуть от земли, а подлетишь ветви аж до самого неба.

– А разве в огородах яблонь нет?

– Есть, конечно...
– неопределенно протянул мальчонка.
– Да только непруха с этими яблонями в огородах. Вот мой дядька, к примеру. Посадил пятьдесят яблонь, холил их, лелеял. Только они стали урожай давать, как дядька взял и помер. Не жмыхом стал, а именно помер. А наследники все яблони вырубили. Картоху насадили. Картоха надежнее. А если у кого урожай яблок, то мальчишки в ватаги сбиваются и в набег. В прошлом году двоих пацанов застрелили. А еще один с яблони упал и позвоночник сломал. Но не помер. Теперь лежит, башкой только шевелит, руки и ноги онемели. Папка с мамкой его на мену хотят свезти - пускай хоть с мальца толк какой будет. А в этом году набегов не будет, потому как и яблок не будет. ОБЫЧНЫЕ яблони не цвели.

– Мне не нужен сад. Нет. Нужен донор.

– Это не ко мне, - энергично махнул рукой мальчишка.
– Я на мену не хожу. Меня мамка с батей пытались туда пристроить, сами отвели, и талончик на перекачку получили. Под него водки набрали и сапог резиновых три пары, а я...
– мальчишка внезапно замолчал.
– Или вы уже засажены?

– Видимо, да...
– кивнул бизер.

– Давно?

– Четыре месяца назад.

– Зачем же вам еще? Не доели?

– Думаю, напротив, объелся.

– Леонардо!
– окликнул мальчика низкий женский голос.

Открытый белоснежный аэрокар висел в полуметре над землей, приподняв вверх прозрачный обтекаемый нос, поэтому женщине на сиденье пришлось откинуться назад. Лет ей было уже за тридцать. Узкое смуглое лицо с черными, чуть косо прорезанными глазами, щедро обсыпали темные родинки, а одна, величиной с горошину, угнездилась на верхней губе, придавая тонкогубому рту выражение змеиного ехидства. Темные волосы, тонкие и прямые, были стянуты на затылке и заколоты черепаховым гребнем. Черное шелковое платье с серебристым отливом , закрывало не только плечи,

но и шею, зато полностью оставляло открытыми руки.

– Леонардо, я же запретила тебе ходить на мену, - проговорила женщина строгим голосом.

– Кто это?
– спросил Генрих.
– Твоя мать?

– Как же!
– хихикнул Леонардо.
– Хозяйка моя, Ядвига. Классная баба. Она все про огороды знает.

– Все знает...
– как эхо, повторил Генрих.
– Может, она знает, где мне искать того, второго?

Хотя он говорил тихо и стоял далеко, Ядвига расслышала вопрос. Внимательно оглядела Генриха с головы до ног, и в свою очередь спросила:

– А ты кто?

– Я - Уилл Шекспир. Может, слышали? Жил такой дрянной актер когда-то. В молодости - браконьер, а в старости - процентщик. Но так вышло, что имя его навсегда прилепилось к титульным листам "Гамлета" и "Короля Лира". Так вот я - только имя, наклейка над чужим талантом.

– Хочешь избавиться от имени? Или от таланта?
– Ядвига смотрела в упор, не мигая.

Мнилось - она хочет разбить скорлупу лица и вытащить на поверхность нечто, скрытое маской кожи.

– Хочу найти прежнего себя. Я уверен - мой собственный мозг был не менее ценен.

– Зачем же ты купил себе новый талант?
– усмехнулась Ядвига.

– Так вышло, - пожал плечами Генрих.
– Не я в том виноват.

– Все виноваты без вины. И кто же должен исправлять содеянное?

Генрих улыбнулся. Ему нравился этот разговор, похожий на разминку фехтовальщиков.

– Вот уж не думал, что встречу такую женщину здесь, в огородах.

– Ошибаешься, яблочный мой, я не из огородов. Я из сада.

При упоминании о саде в ее лице появилось что-то отталкивающее, настороженно-волчье. Будто сад был ее добычей, и волчица опасалась ее потерять.

– А я не садовник!
– Генрих протестующе взмахнул рукой, пытаясь успокоить хозяйку сада.
– Мне просто нужен тот, второй. Может, вы знаете, как его найти? Того, поглотившего Генриха Одда?

Несколько секунд Ядвига сидела неподвижно, глаза ее невидяще смотрели куда-то поверх головы бизера. Потом она очнулась, огляделась кругом и, распахнув дверцу аэро, сделала энергичный приглашающий жест. Генрих шагнул к машине.

– Не ты!
– крикнула Ядвига.
– Леонардо!
– и с силой хлопнула ладонью по сиденью.

– Так что же мне делать?
– настаивал Генрих.

– Ты - художник. Рисуй!

И серебристый аэрокар взмыл в небо.

Леонардо, усевшись рядом с Ядвигой, расслышал, как она прошептала:

– Он мне нужен... Да, да, он мне очень нужен...
– На щеках ее выступили два ярких, будто нарисованных пятна.
– У него красивое лицо, правда?
– спросила неожиданно Ядвига.

– Не заметил, - буркнул Лео.

– Ты слышал: его зовут Генрих Одд.

– Сначала он назвался иначе.