Золотая молния

Брэнд Макс

Юноша был потрясен настолько, что простоял так довольно долго. Лицо его исказилось от боли.

Наконец он выпрямился, бездумно, механически протянул руку и положил ее на сияющий серебряный бок лошади.

— Я чувствую себя разбитым… Меня словно молния поразила… Золотая молния, Левша. Она была именно такой. Голубое небо и золотая молния, прошившая меня насквозь.

Рейнджер был испуган и озадачен. Молодой человек повторил его слова. Он взглянул на Оливера со странным ощущением братства и понимания.

— Такая девушка, — начал Левша, — разобьет великое

множество сердец, прежде чем ее, словно птицу, поймает и крепко удержит в своей руке какой-нибудь мужчина. И что хуже всего, когда ее поймают, она, вероятно, решит, что этот человек — благословение Господа, но сам мужчина будет думать, что она ничуть не лучше множества других маленьких птиц, продолжающих летать в воздухе. Вот так-то! Ты всегда хочешь иметь только то, чего у тебя нет. И она… Я думаю, вряд ли ты сможешь ее удержать. Не найдешь такого способа. Верно, Оливер?

Кроссон медленно пошел вперед. Он побледнел, лоб покрылся испариной. Юноша чуть сгорбился, словно ледяная или огненная рука вцепилась в его живот. Было видно, что Оливер страдает.

— Не знаю, — ответил он. — Мой мозг словно заполнен дымом. Не могу думать. И не знаю, как это преодолеть. Не можете мне помочь, Левша? Скажите, как с этим справиться? Помогите, Левша! Покажите мне, как выбраться из этого леса.

Левша положил руку на плечо Оливера. Сейчас они шли черепашьим шагом. Вокруг стояло самое чудесное, прекрасное горное утро, ведь только в горах утро бывает по-настоящему замечательным. Во всех других местах утро — время довольно унылое. Окна сверкали, дым поднимался над крышами домов сияющими серебряными струями; на западных холмах поблескивали стволы сосен, а на востоке мерцали тополя, будто дрожащие металлические пластинки. Утро оставалось великолепным, но страдания молодого человека набрасывали на окружающее такую тень, что Рейнджер не замечал красоты природы. Он жалел Оливера так, словно тот был его собственной плотью и кровью.

— Я попробую тебе помочь, — пообещал Левша. — Полагаю, Нэнси тебе дороже всего остального в мире, верно?

— Ах! — вздохнул Кроссон. — Если собрать все остальное вместе — эти горы, деревья, прекрасных оленей и волков, рыбу в ручьях и сами ручьи с их золотом в песках, то я, не задумываясь, променял бы их на право пять минут посидеть рядом с ней. Вы слышите меня, Левша?

— Слышу.

— Поверьте! Просто сидел бы и смотрел. Даже если она не будет знать, что я рядом. Если бы мне только удалось ее еще раз увидеть! Вы заметили, как она шла, Левша?

— Шла легко и свободно.

— Нет, она шла по земле так, как ласточка летит по небу, — взмывая вверх и ныряя вниз.

— Это ты видишь ее такой, и такая она лишь для тебя. Но тогда тебе легко пойти и встретиться с ее кузеном, сказать Лайонзу, дескать, ты сожалеешь, что обращался с ним как с диким зверем, преследуя его по холмам.

— Сказать ему, что я сожалею? Помириться с ним? — эхом повторил молодой человек, отчетливо произнося каждое слово и сопровождая его изумленным вздохом. — Но я дал клятву Господу всемогущему, что поступлю с Лайонзом так, как он поступил

с моим волком. А, понимаю, вы считаете, для меня это вроде смерти собаки. Но вас ведь не было рядом со мной раньше, вы не видели, как я тысячу дней занимался им. Он родился больным щенком. Я вылечил его. Я учил его. Он умел читать мои мысли. Он мог лежать у моих ног и понимать все по выражению моего лица.

Однажды, сражаясь с пумой, я поскользнулся, но тут появился он и разорвал ее на куски, прежде чем я смог встать и закончить начатое. Правда, сам пострадал. Потом мне потребовалось целых три месяца, чтобы его вылечить. Он спас мою жизнь. Разве человек может предложить вам что-то большее, чем умереть за вас? А теперь волк убит, и вы просите меня не убивать Лайонза. — Он засмеялся, его смех был неожиданным, коротким и резким.

Сердце у Рейнджера сжалось.

— Что ж, сынок, сам видишь, как обстоят дела.

— Не вижу! Мне только кажется, что впереди меня грозовое облако. Вот и все, что я вижу. Ничего, кроме черной тучи.

Левша вздохнул.

— Попробуй взглянуть на дело иначе. Например, с ее стороны. Предположим, ты ей тоже очень нравишься и она забудет, что именно ты преследовал ее с волками по холмам, забудет все это, но как она будет относиться к человеку, убившему ее родственника Чета Лайонза?

— Она будет переживать из-за этого? — удивился Оливер. Его губы кривились, глаза потускнели от боли и страха.

— Переживать? Да она захочет увидеть тебя повешенным! Вот чего она захочет! — Левша резко обернулся к Оливеру. — Сынок, тебе придется перестать преследовать Лайонза, тогда ты сможешь заполучить девушку. Возможно, тебе повезет!

У Кроссона вырвался сдавленный стон, но юноша медленно покачал головой:

— Я дал клятву. Не могу ее отменить. Я дал клятву более высокую, чем небо, и более глубокую, чем ад. Я должен выполнить ее!

Глава 34

После ухода Левши и девушки Менневаль и Честер Лайонз продолжали некоторое время сидеть за угловым столиком и смотреть друг на друга. Затем Менневаль чуть улыбнулся и коротко кивнул:

— Ты все тот же, Чет.

— Не изменился? — с любопытством спросил Лайонз.

— Да. Выглядишь как тогда.

— Но уже не тот.

— Объясни!

— Не знаю, стоит ли распространяться об этом? Сегодня ты здесь, Менневаль, а завтра тебя и след простыл. Почему тебе хочется разузнать обо мне?

— Ради нашего прошлого. И ради будущего тоже. Молодой Кроссон идет по твоему следу. А я интересуюсь парнем.

— Ты?

— Ну да.

— Что он для тебя?

— Я знал его отца, когда тот был школьным учителем в холмах. И знал мальчика, когда тот был ребенком. Я много думаю о Кроссонах. Вот и все. — Менневаль помолчал несколько секунд и добавил: — Но я могу догадаться, почему ты считаешь, что изменился.

— Скажи!

— Ты всегда был одним из тех парней, которые думают, будто ведут себя совершенно правильно. Сегодня ты плохой, но завтра ты добела отмоешь свои грязные руки. Верно?