Золотая рыбка для мажора
Шрифт:
Гриша вставляет ключ в замок, открывает и толкает ворота. Я шагаю на спрятанный от посторонних глаз участок Вязьмина, погруженная в размышления. Вроде бы объяснения Гесса звучат благородно, но какой-то осадочек все равно остаётся. Как будто он нас — охранников и меня — одаривает царской милостью. Как будто для нас пицца или роллы — недоступный деликатес.
Разобраться в себе, правда, не успеваю — застываю, разглядев, куда попала.
Шедевры Вязьмина стоят по две стороны от выложенной серой плиткой дорожки, ведущей к резной каменной беседке. И вроде бы на первый взгляд хаотично, но нет — они разделены по половому
Некоторые из них обломаны — видимо, в дороге пострадали. Некоторые указывают на полшестого и висят до колен. Некоторые стремятся к солнцу. А некоторые торчат, как указатель. Ну или вешалка для сумок и зонтов.
На этой мысли меня накрывает, и я начинаю хохотать. Сначала пытаюсь сдержаться, но от этого становится ещё смешнее. Я отпускаю себя и заливаюсь до слез и икоты. Давно со мной не было такого. В последний раз смешинка в рот попадала ещё, наверное, в школе.
Григорий смотрит на меня с широченной улыбкой — видимо, я заразительно смеюсь, и тоже еле сдерживается. А когда я начинаю успокаиваться, он достаёт из сумки бутылку воды и протягивает мне.
— Знаешь, я когда впервые сюда попал, отреагировал примерно так же, — говорит понимающе, — только мы были с компанией в сопровождении Богдана, и он обиделся. Даже собирался немедленно кастрировать всех Аполлонов. Мы его еле тогда отговорили.
— Правильно сделали! Нельзя их губить! Это место может стать настоящим лекарством от депрессии, — сообщаю на полном серьёзе. — Вязьмину нужно брать деньги за посещение этого кладбища. Или заняться благотворительностью и заключить договор с психбольницей.
Я иду вдоль статуй и рассматриваю их лица — они все красивые. И вообще-то Богдан Алексеевич очень талантливый скульптор. Неясно только, что у него за сдвиг такой в сторону гигантизма некоторых мест.
— Знаешь, зая, а ты очень странно для девственницы реагируешь на подобного рода обнаженку, — вдруг делится наблюдениями Гесс.
Пока я рассматриваю статуи, он рассматривает меня.
— Почему это? В наше время интернета даже дети привычны к обнаженке, — отпираюсь.
— Да нет. Это другое. Я теперь почти уверен, что ты не такая невинная маргаритка, какой прикидываешься.
Он что, назвал меня по имени? Да нет, вряд ли. Скорее всего, имел в виду цветок.
Я пожимаю плечами и иду дальше. Не собираюсь обсуждать с Гессом свой жизненный опыт. Сворачиваю к Афродитам — хочу и их рассмотреть поближе, а Гриша перед тем, как присоединиться ко мне, ставит сумку на стол в беседке.
— Это жена Богдана, — появляется он за моей спиной, когда я остановилась у статуи, так сказать, «бешеной» богини красоты. Лицо её перекошено, рот раскрыт в крике, а руки подняты на манер кошачьих лап, готовых царапаться, и даже острые когти на них выглядят оружием. — Он создал её незадолго до развода.
— Она из-за этого с ним развелась? — задаю справедливый вопрос.
Я бы точно развелась! А Гесс смеётся:
— Вполне возможно. А вон там она перед свадьбой, — машет дальше,
Разглядываю скульптуру. Определённое сходство между шедеврами Вязьмина прослеживается не только в арбузах. Ясно, что модель у творца была одна, но насколько же все-таки меняется воспроизведение образа от отношения к нему! Эта Афродита красивая и нежная, а раскинутые в стороны руки готовы обнять весь мир. Мне становится грустно. И почему-то жаль Богдана Алексеевича. Хотя, наверное, правильнее было бы жалеть его жену. Но её я совсем не знаю, а гадкий аферюга мне стал уже почти родным. Заплатит обещанные полмиллиона — станет не почти, а совсем родным.
— Ты боишься, что Вязьмин вложит в скульптуру свое личное отношение, и оно тебе не понравится? — озаряет меня внезапной мыслью.
— А ты очень прозорливая, зая, — говорит Гесс задумчиво и не отпирается. Берет меня за плечи и разворачивает к беседке. — Пойдём под крышу, сейчас дождь начнётся.
Я задираю голову. И правда. На улице резко темнеет от стремительно набегающей тучи. Мы прячется от неё в беседке и усаживаемся рядом на каменную, крытую деревом лавочку. Я думала, Гриша замнет тему, а он мне все же поясняет:
— Мне нравится Вязьмин. Он странный, но интересный. Незаурядная личность. Я не хочу знать его тайные мысли обо мне, какими бы они ни были.
— Понимаю, — вздыхаю я.
Мне иррационально хочется отозвать своё желание и не заставлять Гришу позировать, но я молчу. Напоминаю себе, что в нашей тройке самое жалкое лицо — я. Поэтому жалеть мне надо только себя и никого другого.
Падают первые тяжёлые капли, а за ними на землю обрушивается целый поток. Дождь барабанит по крыше, как бешеный барабанщик. За пределами беседки ничего не видно, но пахнет озоном, мокрой землёй и клубникой, которую Гриша достаёт из сумки. Первая. Я в этом году её ещё не ела.
От дождя холодает, поэтому я не возражаю, когда Гесс обнимает меня за плечи и притягивает к себе. Это же для того, чтобы согреться! И когда он подносит к моим губам спелую ягоду, украшенную шапкой взбитых сливок, тоже не возмущаюсь. Раскрываю рот и откусываю ароматную прелесть.
К счастью, дождь быстро заканчивается, и выглянувшее солнце снова припекает. Это делает мои отмазки негодными, и я настаиваю на продолжении экскурсии.
Мы бродим среди статуй до самого обеда и строим предположения, что сделал плохого Вязьмину тот или иной натурщик. Хохочем почти постоянно. Хорошо, что забор высокий и глухой, а то бы, наверное, весь посёлок сбежался посмотреть, что у нас происходит.
— Так, ну вроде всех посмотрели. Едем обедать? — спрашивает Гесс у крайней от ворот статуи.
У меня бурчит желудок. Клубника — хорошо, а свежий воздух и смех явно работают на аппетит.
— Едем! — с радостью соглашаюсь я.
Мы забираем сумку, закрываем ворота, садимся на мотоцикл и опять куда-то мчим. Сейчас я прижимаюсь к Грише ещё плотнее, чем утром. Мы за эту прогулку стали как будто ещё ближе.
Глава 13
Мы обедаем в придорожном ресторане, потом просто катаемся по красивым местам — когда Гриша не гонит мотоцикл, вполне можно полюбоваться цветущими полями, озерами и мостами Подмосковья. Под вечер возвращаемся в «Глади», ужинаем в коттедже и идём к причалу смотреть на закат с лодки.